Написание статей на самую различную тематику, сочинение стихов и художественной прозы.
Научная деятельность
Научная сфера:
История, литературоведение.
Место работы:
Новгород, РДР
Известен как:
Автор публицистических произведений.
Автограф:
Награды:
Нобелевская премия по литературе (1936)
Президентская премия по литературе (1940)
Орден Пестеля II-й степени (1921)
Наградной наган (1921)
Лариса Михайловна Рейснер (нем. Larissa Michailowna Reissner, 13 мая 1895, Петроград, Россия — 26 декабря 1940, Кельн, оккупированная территория Германии) — российская журналистка, поэтесса, гражданский и общественный деятель. Известная писательница периода "Серебряного века" русской культуры, популярнейший корреспондент эпохи Интербеллума, сотрудница и издательница в журнале "Полярная звезда", одна из первых авторов правительственной "Российской газеты". Трагически погибла под конец трагических событий Резни в Кельне от рук Л.К. Победоносцева, успев перед этим оставить пару заметок в блокноте, посвященные Резне.
Первый сформированный в России батальон остзейских немцев-добровольцев, подчиненный Национальному комитету "Свободной Германии", был назван в ее честь. По решению правительства Артема Вольнова была установлена урна с ее памятными вещами в Мавзолее Героев за невозможностью достать хотя бы фрагменты тела.
Современными исследователями включается в перечень "Звезд Интербеллума" - самых знаменитых, ярких и достойных деятелей России указанного исторического периода. В области литературы и журналистики она делит почетное неформальное звание с А.И. Князьковым, М.А. Булгаковым, Р.К. Загоркиным, И.А. Серебрянной и некоторыми другими персоналиями.
Лариса Михайловна родилась 13 мая 1895 года в Петрограде, морской столице России, в семье профессора права М. Рейснера. Он был вынужден бежать из Польского королевства из-за своих социал-демократических взглядов, которые строго преследовались на подконтрольной Варшаве земле; благодаря своим обширным познаниям, ему удалось найти выгодное место при Петроградском государственном университете, которому он и отдает свои силы и умения. В то же время на новой для себя Родине Михаил Рейснер по-тихоньку правеет, убеждая себя в том, что дело устранения династии Валевских с польского трона требует более плотной консолидации с российским правительством, которое все-таки неодобрительно смотрело в сторону леворадикалов, хоть и относилось к ним с большей терпимостью, чем их польские коллеги.
Михаил Рейснер с супругой и маленькой дочкой.
Впрочем, все это мало касалось Ларисы Михайловны в ее раннем детстве и на первом этапе юности. Девочка росла любознательной и красивой, она рано начала интересоваться литературой и историей. Первоначальное образование она получает от отца с матерью, которые были очень эрудированными людьми: также М. Рейснер не скупился на гувернеров, прививших ей любовь к истории и развившими литературное дарование. В 7 лет она пишет собственные стихи, которые в дальнейшем будет считать верхом безвкусицы и бесталанности, но тогда их прочтение перед друзьями родителей было для нее огромным счастьем.
Тогда же она поступает в одну из многочисленных петроградских гимназий, где быстро становится одной из лучших учениц. Исполнительная, аккуратная, склонная проявлять смекалку и всегда готовая к спорам на интересующие ее темы, она становится отличницей практически по всем предметам. Согласно ее воспоминаниям, ей не давался только Закон Божий; также некоторые проблемы у нее были с латынью, в которой она не видела практической пользы в современных реалиях. В классе Лариса была заводилой, подогревавшей девочек-одноклассниц на различные проделки, которые, по большей части, оставались неизвестны учительскому составу и дирекции. За время обучения она совершенствует свой слог, стараясь приблизиться к литературному Олимпу, который она серьезно намеривалась покорить, возможно, переоценивая свои силы. Впрочем, это позволительно молодой и ослепительно красивой 17-ти летней девушке, которой она была на момент выпуска из стен родной гимназии. Она окончила ее с золотой медалью и поступила в 1912 году в Петроградский государственный, где работал ее отец, на факультет психологии.
Лариса Рейснер в 1913, студентка.
По сохранившимся воспоминаниям однокурсников, Лариса, хоть и была сногсшибательно красива и могла по одному знаку обзавестись настоящим "табуном" поклонников, отвергала любые флирты, ведя себя "по-мужски". Она выказывала интерес к предмету, впрочем, весьма ограниченный: она пользовалась студенческой свободой и куда больше времени уделяла занятиям поэзией и написанием первых прозаических произведений. Она входит в мир петроградской богемы, становится постоянной участницей поэтических вечеров и завсегдатаем нескольких ресторанов, где происходили встречи творческой молодежи. Однако Великая Война требовала новых жертв - и многие из знакомых Рейснер оказались призваны в ряды российской армии. Это заставило ее вернуться к учебе, благо не могла писать "в стол" и ей нужно было обязательно как можно раньше узнать мнение других людей о своем новом произведении. Она заканчивает университет в 1917, когда Россия окончательно побеждает Францию; но работать по специальности ей не пришлось - ее отец, Михаил Рейснер, высоко оценивший писательские навыки своей дочери, предложил ей сотрудничество в новом журнале, который он создавал совместно с коллегами по работе и другими правыми социалистами. Лариса с радостью ухватилась за такую блестящую возможность для самореализации и вошла в штат, тем самым начав свою журналистскую карьеру, которая не прекратится вплоть до ее трагической гибели.
Журналистика []
В Петрограде (1917 - 1919) []
Первые, еще не очень уверенные шаги в журналистике она делает, освещая жизнь послевоенного Петрограда и президентскую кампанию 1918-го года, в ходе которой ее симпатии были всецело на стороне кандидата от умеренных социалистов Н. Авксентьева. Город сотрясали выступления сторонников различных партий: близость к столице позволяла событиям в Новгороде быстро вызывать реакцию в Петрограде. Лариса неутомимо работает над выпусками журнала, названного "Полярной звездой". Ее очерки о жизни большого города в трудное время имели большой успех среди читающей публики, она становится с каждым месяцем все более и более популярной. Этому способствует бойкость и живость пера, красночность слога и обширные теоритические познания молодой репортерши.
С братом Игорем, 1919-й год.
Конец президентских выборов и переход власти к левоцентричному правительстве был позитивно воспринят "Полярной звездой", которая смогла укрепиться, пережить самые трудные два года в печатном деле и обрела устойчивую аудиторию. Лариса же проверила свои навыки на деле, оставшись ими совершенно довольной. Примерно в это время она практически отказывается от написания стихов, будучи убежденной друзьями в их плохом качестве. Она пытается убедить отца отпустить ее в Германию, обстановка в которой с каждым днем становилась все хуже и хуже, но Михаил, серьезно боявшийся потерять единственную дочь в горящей стране, неизменно отвечал ей отказом. В этом решении его поддерживали мать семейства и брат - под совместным напором Лариса отказалась от подобного плана, хотя и решила отправиться на следующую же горячую точку. Пока же она продолжала писать о городских делах Петрограда, добивась как можно большей красоты в своем слоге. По словам ее брата, тогда же у нее появляется намерение переехать из родного города в столицу, чтобы заняться освещением высшей российской политики.
Среди прочего, отдельного рассказа заслуживает первая ее литературная рецензия, которую опубликовали в "Полярной звезде" на суд всей читающей общественности, посвященная главному произведению Федора Достоевского - "Даме в шляпе". В ней Лариса описывает как свои впечатления от первого прочтения, так и плоды более зрелых наблюдений, подводя читателя к простой мысли: описываемый роман является шедевром русской классической литературы и подлежит обязательному, вдумчивому прочтению. Она хвалит автора за живой русский язык, за красочность в описании городского пейзажа, за отличную проработку характеров действующих лиц. Рейснер упрекает консервативных критиков, отрицавших важность поставленных Достоевским в его книге вопросов и не искавших на них ответы. Рецензия, хоть и носила на себе глубокий отпечаток личностной симпатии, была более чем подробной и написанной научным языком: она пришлась по нраву читателям, которые быстро раскупили тираж.
На Кавказе (1919 - 1922) []
Но настоящее дело, стоящее дело, о котором она мечтала ночами, пришло только весной 1919 - на Кавказе восстали местные мусульманские народности, давно мечтавшие о независимости от России и увидившие шанс заполучить ее, воспользовавшись слабостью ненавистной метрополии. В какой-то степени их расчеты были надежны - центральная власть после Великой Войны действительно отличалась известной нерешительностью в деле военных операций, опасаясь отправлять войска и реагировать на подобные проблемы с оружием в руках. Этим объяснялась слабость российской армии на первых этапах кризиса, когда фактически отпор аборигенам давали только русские переселенцы, казаки да немногочисленные стоявшие на Кавказе воинские части под командованием Николая Врангеля.
Вокзал города Ставрополя, 1920-е, раскрашено.
Лариса долго уговаривала отца отправить ее в район ведения боевых действий корреспондентом "Полярной звезды", убеждая его в своих способностях и наличии инстинкта самосохранения. Рейснер-старший очень долго сопротивлялся, сдавшись только в первых числах июля под влиянием новостей о кровавой резне в Гудермесе. Он понял, что читатели "Полярной" будут с нетерпением ждать рассказов с фронта, а без собственного репортера на месте событий они будут вторичными, что приведет к падению популярности газеты - этого нельзя было допустить. К тому же, он знал, что его дочь не просто так ходила несколько лет на стрельбище и вполне может постоять за себя. Также он утешался мыслью, что она будет находиться, как ему обещала, в безопасном тылу и не будет лезть на передовую - как покажут дальнейшие события, надежда была совершенно, абсолютно напрасной. Лариса Михайловна прибыла в Ставрополь 8 июля, случайно встретившись на перроне городского вокзала с приехавшим по делам парламентской комиссии Василием Шульгиным. Ослепительно красивая, молодая, умная и амбициозная девушка не замедлила воспользоваться этим уникальным случаем и, буквально пристав к экс-президенту, добилась у него адреса гостиницы и приглашения на интервью. Общение получилось чрезвычайно полным и интересным, Ларисе пришлось отправлять сразу три письма на домашний адрес, так как она не собиралась чего-либо вырезать. Именно это случайное знакомство, по мнению ряда шульговедов, положило начало самому интересному, полному страсти и переживаний, роману в их жизнях.
Но, так или иначе, Лариса быстро отбывает из Ставрополя в Грозный - в самый эпицентр кровавых событий. Она добилась приема у назначенного военным губернатором Врангеля и интервьюировала его, часто задавая провокационные вопросы и пытаясь выяснить, не являются ли кровавые репрессии против мирного населения самоцелью. Она была свидетелем произношения Врангелем его гневной речи, в которой он объявил, что русские войска под его командованием переходят к столь излюбленной горцами традиции кровной мести и тоже объявил своим врагам "священную войну". Л.М. Рейснер очень подробно описала восторг, в который привели местное русское население эти слова: именно она подарила Врангелю прозвище "Красного генерала", которое теперь будет сопровождать его всю оставшуюся жизнь. В то же время она, проведя несколько месяцев в опасной близи от передовой и поучаствав в паре боестолкновений, она пишет ряд статей против попыток ряда левых политиков России найти компромисс с "дикарями" и соглашается с оценками, которые вынес горскому освободительному движению Василий Шульгин.
Лариса верхом на любимом Соколе.
Пожалуй, стоит отдельно рассказать о том, что случилось на территории аула Ведено, который был одной из столиц "Кавказского эмирата" 19 октября 1921. К этому времени становилось понятно, что российская армия постепенно выдавит горцев, благо тактика, выбранная военным губернатором, начала приносить первые плоды. Теперь, специальный отряд под командованием Каппеля и в сопровождении Рейснер прибыл к аулу, дабы поймать или убить находившегося там имама Дагестана Узун-Хаджи, бывшего одним из главных вдохновителей партизанской войны против центральной власти и русского народа. Село защищал мощный отряд горцев; но было ясно, что при долгом сражении победу одержат каратели, так как при тех было осадное снаряжение и значительное число боеприпасов. Тогда Узун-Хаджи явил свой ультиматум: он объявил, что в его плену находится свыше сотни граждан России, которых он незамедлительно казнит при попытке штурма. Его люди предъявили пленников Каппелю, и здесь произошла непредвиденная сцена. Лариса Рейснер предложила людям имама замену: она сама уходила к ним, а те отпускали захваченных людей. Каппель помог ей в импровизации, уверив своих врагов, что жизнь Рейснер для Новгорода значит больше, чем выживание других пленников. После недолгого совещания горцы согласились - Лариса ушла вместе с ними, пообещав, однако, что вскоре "подаст знать", а пленники вернулись в русский лагерь. И действительно, уже на следующую ночь в Ведено раздался оглушительный взрыв, в свете которого плохо одетая Лариса Михайловна верхом на украденном коне вернулась в расположение Каппеля, который немедленно отдал приказ идти на штурм. Благодаря хитрости, воинской отваге и неожиданности, атака прошла чрезвычайно успешно и даже удалось поймать имама Дагестана живым. Впоследствии она вспоминала, что ей удалось обхитрить охраняющего ее мюрида, пробраться к арсеналу, поджечь его и умчаться в лагерь на белом арабском жеребце, которого она прозвала Соколом.
1 ноября в Ставрополе президент Авксентьев награждал героев кавказской кампании, хоть она и продолжалась.В числе прочих свои почести получила и молодая журналистка: президент вручил ей именной наган с подписью, взятой из строк Пушкина: "Глаголом жги сердца людей" и поблагодарил за доблесть, проявленную в чрезвычайной ситуации. Пожав руку главе государства, Лариса незамедлительно провела блиц-опрос последнего и направила тот в родную "Полярную звезду" с положительными комментариями в адрес личности Николая Дмитриевича. Работа Ларисы Михайловны, однако, на этом не закончилась: она не уедет с места боевых действий вплоть до октября 1922, когда победа российских войск стала очевидна, да и на горизонте появилась новая, еще более интересная тема для написания целого ряда статей, очерков и рецензий. Все это время Рейснер продолжала описывать войну, стараясь оставаться непредвзятой и описывать как достоинства русской армии, так и ее недостатки. В частности, именно она первой подняла тему допущенных интендантами злоупотреблений, из-за которых русская армия в какой-то момент могла остаться совершенно без артиллерийских снарядов и с порохом крайне низкого качества. Также она, проведя собственное расследование, вскрыла факты хищений на железных дорогах, по причине которых случилась катастрофа под Ставрополем, в ходе которой погибло свыше 56 человек, было ранено 102 и повреждено более 50 пушек.
Качественные материалы, превосходный слегка язвительный язык и уникальность сведений позволили Ларисе мгновенно стать одной из самых известных и читаемых журналисток России. Тиражи "Звезды" выросли многократно: после истории с Ведено и награждения дочери наганом Михаил Рейснер поместил стилизованное изображение данного оружия на передовицу. Именно там Лариса публикует придуманное ею под впечатлением от сцен прощания солдат и их жен/невест в Ставрополе стихотворение "Прощание славянки", которое в следующую войну станет настоящим гимном вооруженных сил России.
”
Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание,
А вдали уже дышит гроза.
Дрогнул воздух туманный и синий,
И тревога коснулась висков,
И зовет нас на подвиг Россия,
Веет ветром от шага полков.
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости - прощай, прости - прощай...
.
Летят, летят года,
Уходят во мглу поезда,
А в них - солдаты.
И в небе темном
Горит солдатская звезда.
А в них - солдаты.
И в небе темном
Горит солдатская звезда.
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости - прощай, прости - прощай...
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Не все из нас придут назад.
Лес да степь, да в степи полустанки.
Свет вечерней и новой зари -
Не забудь же прощанье Славянки,
Сокровенно в душе повтори!
Нет, не будет душа безучастна -
Справедливости светят огни...
За любовь, за великое братство
Отдавали мы жизни свои.
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости - прощай, прости - прощай
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Не все из нас придут назад.
“
За время своей командировки на Кавказ Лариса обзавелась выгодными знакомствами с лицами, входящими в самые высокие кабинеты в Республике. Она громко заявила о себе на федеральном уровне, приглашения поступали в самые разные издания - но Рейснер сохранила верность семейной "Полярной звезде".
Вокруг России[]
Дальний Восток[]
Игорь Михайлович Рейснер в 1930-х.
В январе 1923 Лариса вернулась в родной Петроград и была встречена в семье с триумфом. Отец простил ей нарушение прямого запрета на личное участие в подавлении мятежа, ведь именно благодаря столь уникальным текстам ему удалось вывести издание на такой уровень. Игорь Михайлович ждал возвращения сестры, чтобы сыграть свадьбу - его избранницей стала дочка инженера Кудрявцева. Рейснер сошлась с новой родственницей легко; правда, теперь, после разрешения всех семейных вопросов, Михаил перешел к тому важному делу, ради которого он выдернул ее из уже ставшего родным Грозного. Он предложил Ларисе воспользоваться доходами "Звезды" и проехаться по впечатляющему маршруту - Япония, Маньчжурия, Китайская Республика, Уйгурия, Афганистан, Персия, Курдистан, Ромейская Республика, Болгарское Царство, Валашский протекторат, Польское Государство и Финляндия - словом, по странам, вошедшим по итогам Великой Войны в сферу российского влияния, - и написать об этой поездке путевые впечатления, составив тем самым обширное обозрение сателлитов Новгорода. При этом было условие - сделать все это нужно было в минимальный срок. Лариса с оптимизом взялась за работу, отбыв в Новгород, а оттуда, по проложенной в начале нового века железной дороге - во Владивосток. Так началась ее эпопея по странам Евразии, которая закончится через год, но будет полна событиями и проишествиями.
5 февраля изящная ножка Рейснер впервые вступает на японскую землю в портовом городе Нииагате. Государство стало единым совсем недавно: только после завершения Великой Войны последние российские чиновники за исключением специалистов в юриспруденции покинули Хоккайдо, завершив все прощальной церемонией спуска государственного флага. Теперь Японии предстояло пройти через довольно долгий и трудный путь воссоздания единой нации, ведь за время господства иноземцев между жителями разных островов появились серьезные различия в образе мышления, языке и культуре. К тому же на Хоккайдо оставалась значительная русская диаспора, которая не удовлетворяла радикальных националистов, по-началу пользовавшихся определенной поддержкой в японском обществе. В то же время официальные власти стремились к выстраиванию хороших отношений с северным соседом, что выливалось в противостояние радикалов и полицейских органов, иногда доходившее до побоищ на улицах крупных городов. Молодой журналистке удается пробиться до президента Хиробуми, героя Войны Коямы и прочих важных сановников. Несмотря на свой крутой нрав, Рейснер соблюдала этикет, осознавая его важность в сознании азиатов: также она описывала меры, предпринимаемые правительством по наведению порядка и "унификации" нации; неизвестно, какими путями, но ей удалось встретиться с неназываемым "шишкой" в среде националистов, которая охотно поделилась своими планами насчет русского меньшинства.
Современная реконструкция модели "Нагана", бывшего у Рейснер с 1921 года.
За время пребывания в Японской Республике, Лариса Михайловна пережила покушение со стороны радикальных националистов, рассчитывающих отыграться на русской журналистке. 24 февраля на нее на улицах Токио набросилось четверо мужчин с деревянными палками с вполне серьезными намерениями. Им, как они потом объясняли полиции, не понравилось, что она встречалась с главой государства и общалась с ним "на равных" (это было не так; Лариса всячески выказывала уважение пожилому Хиробуми, бывшему к тому же национальным героем). Но, так или иначе, злоумышленники плохо знали свою предполагаемую жертву: стремительным движением она выхватила револьвер и выстрелила в воздух. Оторопевшие преступники не успели среагировать, как оказались у нее на мушке. Немая сцена продлилась всего минуту - японская полиция подоспела быстро и повязала националистов. Данный случай она описывает в своей статье про Японию со смехом, утверждая, что сразу же разгадала намерения неумелых убийц по одному их внешнему виду, и была готова к самообороне.
2 марта Лариса прибывает в Маньчжурию, однако, долго в ней не задерживается. Данная страна была полностью лояльна Новгороду, который был гарантией ее независимости от Китая и сохранности старой династии Цинов. Север страны давно был российским, а самый юг всегда с радостью встречал белых гостей. Рейснер не добилась аудиенции у богдыхана, зато смогла погостить у командующего маньчжурской армией, который пересказал ей свои опасения по поводу возрастающей мощи китайской армии. Также Лариса могла наблюдать приток беженцев из Китая, несогласных с политикой христианизации и бегущих от авторитарного режима Ятсена. Разговоры с ними необычайно заинтересовали Ларису, которая немедленно покидает Маньчжурию и отправляется в Пекин.
Город, совсем недавно разрушенный в ходе второй гражданской, стремительно возрождался из пепла. Страна переживала настоящий, подлинный подъем: китайцы, воспользовавшись началом мирового экономического роста, смогли перестроить экономику на более социально-ориентированные рельсы. С трудом, Лариса смогла добиться приема у самого президента Сунь Ятсена. В общении с журналисткой величайший китаец своего времени заявил, что под его руководством народ не заинтересован в экспансии: его главная идея, та идея, за которую народ сражался против узурпатора Шикая - успешная модернизация, которая теперь идет полным ходом. Ятсен разумно аргументировал необходимость временной диктатуры, которая будет способна раздавить все еще остающуюся оппозицию и провести нужные реформы в короткое время. Однако увиденное вне Пекина несколько охладило восторг Рейснер: она прекрасно видела, что в случае республиканского Китая работает принцип - чем дальше от столицы, тем хуже живет народ и тем вольготнее служится военачальникам и чиновникам, работающим в порочных связках. Традиционная коррупция, хоть и значительно уменьшилась, все никак не желала оставлять Китай, грозя со временем стать главной национальной бедой. Многие герои Гражданской войны считали себя обделенными в результате дележки: от нового конфликта страну удерживал только авторитет президента и все-таки идущий экономический рост. Внимательно изучая Китай, Рейснер уверилась, что данная страна обречена вечно оставаться "догоняющей"; также весьма своеобразное впечатление на нее произвели тайпинские богослужения и общий уровень религиозности ханьцев, значительно превышающий виденное женщиной раньше.
Средняя Азия и Ближний Восток[]
Лариса Рейснер (вторая слева) на празднованиях в честь победы Афганского королевства над исламистами.
[]
Самые, наверно, острые впечатления ждали Ларису в столице новосозданного Афганского королевства - славном городе Кабуле, куда она добралась 5 июня. Столица готовилась к торжествам по случаю первой годовщины решающей битвы с войсками исламистов, вторгшимися из соседней Персии, которая была практически вся ими захвачена. В те дни светский строй спасли только храбрость афганцев да стойкость вовремя присланного 45-го корпуса генерала Воронкова. Попавшая в атмосферу празданика Лариса Михайловна не растерялась, сразу занявшись делом: ей удалось разыскать самое изысканное платье из всех возможных и хоть как-то подучить местный язык, чтобы порадовать окружавших ее аборигенов таким вниманием со стороны "белой гостьи".
На приеме, который устроил Мухаммед I, юная гостья очаровала решительно всех. Король Афганистана, помимо обширного интервью, которые он вообще давал крайне неохотно, одарил прелестную россиянку дорогим бриллиантом (ныне хранится в ее доме-музеи); Алексей Воронков откровенно и довольно нахально ухаживал за соотечественницей, предлагая той посетить его корпус (она воспользовалась приглашением позже) и прокатиться вместе с ним на барели. Лариса Михайловна описала cвои впечатления как от жизни королевского двора, так и об укладе афганского общества; в ее записях, посвященных этой стране, можно найти признаки осторожного оптимизма, веры в светлое будущее Афганистана, которое он получит под чутким вниманием российского руководства. Тут же она описала быт и службу 45-го корпуса под началом Алексея Воронкова: ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не превратить очерк про военнослужащих в панегирик, на которые тогда началась мода.
Реза Пехлеви, диктатор Ирана с 1923 по 1949-й
Затем был визит по Ближнему востоку, который совсем недавно пережил страшные потрясения. В Иране (19 июня - 4 июля 1923) Рейснер встретили дымящиеся руины Тегерана и крупных городов: буквально за две недели до ее приезда, тут случилось восстание "красных повязок": так в историографии осталось выступление левых националистов-республиканцев против власти династии Каджаров. С помощью "дикой дивизии" и крестьянского консерватизма Каджары смогли одолеть; теперь, назначенный премьер-министром Реза Пехлеви, узурпировавший высшую государственную власть при марионеточном шахе, намеривался провести авторитарную модернизацию своего государства, вдохновляясь относительно удачными примерами Китая и Курдистана. Персия произвела на гостью гнетущее впечатление: в деревнях и на селах господствовало натуральное Средневековье, интеллигенция находилась под сплошным подозрением из-за недавних событий, а собственные вооруженные силы страны не представляли собой ничего дееспособного, что отлично показало восстание "повязок". Словом, Л.М, Рейснер ни капельки не верила в перспективы Ирана в целом и Резы Пехлеви - в частности, полагая его просто самонадеянным болваном, решившим, что он сможет за 10 лет преодолеть отрезок истории в 30-40 лет.
Совсем другое впечатление оставлял после себя Курдистан. Государство, история коего началась после Европейской войны, теперь отстояло свою независимость и суверенитет от турок и светский строй - от радикальных исламистов: кончилась история "мягкого авторитаризма", установившегося в начале существования страны и просуществовавшего, таким образом, с 1870 и до 1918 без малого полвека. Теперь это королевство было редким примером функционирующей демократии на Ближнем востоке, в которой учитывались интересы самых разных групп разношерстного населения. За счет торговли нефтью поднималась экономика: правящие либерал-демократы, бывшие, по своей настоящей сути, скорее центристами, правили умело и осторожно, стараясь сохранять равновесие в обществе. Росло благосостояние народа; курдская армия после Великой войны стала доминирующей силой в регионе и важнейшим союзником армии русской - каждый фактор был отражен в статьях, посвященных Курдистану. Правда, тогда же Лариса отметила, что воздвигаемый либералами дом покоится на слабоватом фундаменте: если случится крупный кризис, то все здание может быстро обрушиться.
Греческий городок, 1920-е
После Курдистана Лариса Михайловна посетила Ромею - греческое государство после крупнейшей войны в своей истории окрепло, увеличило свою территорию и окончательно отбросило турок в их развитии куда-то к самому началу их государственности. Эпохальная победа закрепила популярность национал-либералов; фактически в государстве сложилась система с доминирующей партией во главе, которая, однако, не стремилась ограничивать свободу остальных политических организаций, за исключением левых радикалов, которых считали врагами любой государственности. Лариса передала в своих очерках атмосферу нации-победителя, прибывающей в эйфории от достигнутых успехов; однако она не забыла о крупных человеческих потерях, упомянув, что по улицам постоянно ходят женщины в черном. Тут же с ней случилось небольшое приключение: в Константинопольской гостинице неизвестный выкрал у неё чемодан с личными вещами, так что почти всю одежду ей пришлось покупать заново на местных базарах. Это также нашло отражение в записях: Рейснер с негодованием прошлась по местной полиции, которая ничего не может сделать с огромным уровнем преступности в крупных городах.
Из Константинополя она отправила свои материалы брату в газету, а сама решила испытать свое счастье и запросить визу в Третье Болгарское Царство, где в самом рассвете находился "режим Новой Болгарии" Александра Цанкова и Симеона II. После долгих проволочек, 17 сентября она получает долгожданное разрешение на въезд и становится одной из немногих левых журналисток, допущенных на территорию Царства при этом режиме.
Болгария: в гостях у людоеда[]
Младшеклассники играют в Великую войну, 1920-е.
Именно так началось ее Балканское приключение, которое Л.М. Рейснер из-за целого ряда причин запомнит на всю оставшуюся жизнь. Разумеется, она и мечтать не могла о приеме в царском дворце, куда за все правление Симеона II допустили из российских журналистов исключительно Алексея Ивановича Князькова; кроме того, с ней отказывались общаться почти все крупные политические деятели. Тогда Лариса пошла на изменение тактики: оставив в Велико-Тырнове свой дорожный костюм и почти всю дорогую косметику, она пустилась в путешествия по селам и деревням, желая изучить ту самую "земельную реформу" вблизи. Крестьяне и мелкие помещики оказались куда более разговорчивыми, чем она даже могла думать: они с радостью шли на контакт и обсуждали с гостьей из Тырнова. Ее несказанно удивила всеобщая лояльность режиму Александра Цанкова и практически полное отсутствие ностальгии по прежим демократическим временам. Её перо описывало жизнь в "народных хозяйствах", которые оказались производительны и рентабельны: пару раз ее приглашали помещики средней руки в свои усадьбы, устроенные по принципу богатых ферм, там она узнавала немало интересного об облике местной аристократии, ее привычках и желаниях.
Впрочем, совершенно иная картина ждала Ларису Михайловну в портовом городе Варне, где стоял болгарский черноморский флот. Здесь ее встретил типичный южнорусский промышленно-финансовый центр, где русская речь раздавалась не реже болгарской: она как раз приехала сюда в момент разгрузки торгового судна, доставившего в Болгарию партию вооружений для царской армии. Рейснер посвятила Варне несколько очерков, в которых раскрывалась необычайно бурная для Третьего Царства жизнь этого города. Тут же ее ждал крупный успех: взявший отпуск, офицер эсминца "Георгий III", великий князь Борис Симеонович, предложил ее поговорить: так начинает оформляться излюбленный позднее Ларисой писательский стиль. Их встреча состоялась 27 сентября: в спокойной атмосфере уединенного кабинета простенького ресторана на окраине Варны они обсуждали все, что только могло взбрести им в головы. Поздней Лариса признавалась близким ей людям, что тогда смогла выудить из Бориса Симеоновича какую-то романтическую тайну. но строго-настрого отказывалась признаваться, какую именно. Наследник престола очаровал журналистку своими манерами, красотой и умом: по мнению некоторых историков. известный развратник Борис даже смог, как говорится, перевести диалог в горизонтальную плоскость, но точных сведений об этом не имеется, а источник явно отдает желтухой.
"Петре Савин", командир одного из отрядов Легиона.
На обратной дороге в Велико-Тырново Ларису Михайловну перехватила группа явно скрывающихся от кого-то людей. Она будет вспоминать эту сцену так: она прибыла в гостиницу глубокой ночью, легла спать, а после пробуждения застала у себя в комнате трех угрожающе выглядевших мужчин в черном, хоть и настроенных, со слов, вполне дружественно. Их старший хмуро поздоровался и сходу перешел к делу: он назвался "Петре Савиным", членом ударного отряда "Эскадрона правды", о котором Рейснер уже была наслышана от самых разных лиц. Похвалив прошлые заметки и высоко оценив литературный талант невыспавшейся дамы, закрывающейся от него плотным одеялом, "Савин" предложил ей "проехать два-три километра; вас уже ждут". Он отдельно подчеркнул, что за безопасность журналистки ручаются и он, и командир "Эскадрона"; ни во время, ни после визита с россиянкой ничего не случится, если, конечно, она "не начнет вытворять всякие глупости". Сообразив, что отказ довольно чреват, Лариса Михайловна дала согласие: мужчины вышли, пока она переодевалась, и помогли ей перенести вещи в ждущую рядышком "Марию". Позднее Рейснер будет вспоминать, что, предварительно извинившись за причиняемые неудобства, "Савин" завязал ей глаза, а сам автомобиль лихо петлял, делая все, чтобы гостья никак не могла запомнить маршрут. А она и не пыталась: Л.М. слишком дорожила своей собственной жизнью, чтобы нарушать условия договора.
Наконец, примерно через четыре часа, автомобиль остановился, но повязку никто снимать не торопился. "Петре Савин" услужливо взял Ларису под руку и, снова извинившись на прекрасном французском за все причиняемые неудобства, вывел ее из машины. Они прошли некоторое расстояние: когда Рейснер, негодуя, уже хотела задать своему поводырю некоторые вопросы, ее аккуратно ввели в небольшую комнату некоего домика: только тут с ее глаз сняли кусок черной ткани. Журналистка осмотрелась: ее глазам предстала типично крестьянская обстановка, из общего тона которой выбивались только книги на крепком с виду столике давали понять, что тут собираются не простые земледельцы. Но, разумеется, самое большое впечатление на нее произвели хозяева домика, к которым ее и везли: то был Михай Юлиу Панки - молодой, всего-лишь двадцатитрехлетний мужчина, который уже был самым опасным и разыскиваемым преступником всей Болгарии. До этого момента Лариса знала о нем только базовые вещи: именно он, в свои 15-ть лет, пристрелил болгарского премьер-министра Александра Малинова, и с того же самого возраста ведет собственную партизанскую войну против Царства.
Михай Юлиу Панки.
Теперь же Рейснер смотрела ему в глаза, здоровалась, благодарила за "любезность"; почуяв иронию в ее словах, М.Ю. Панки, неожиданно для нее, попросил прощения: после церемонного обмена любезностями, Михай предложил немедленно перейти к делу. Тогда Лариса Михайловна начала его опрашивать: на все вопросы террорист отвечал охотно, не терялся перед самыми каверзными из них и просто сыпал циничными остротами и точными афоризмами. Постепенно входя во вкус, россиянка начала поднимать откровенно провокационные темы, будто стремясь вывести собеседника из себя. Однако тот все время был спокоен и никогда не отходил от вежливо-холодного тона; он объяснил ей причины своего недовольства Болгарией и прямо назвал главную цель: "Некоторым, так сказать, "либералам" кажется, что после изгнания болгар с Румынии война закончится. Нет, утверждаю я, настоящий сын Румынии; война только начнется этим днем. А закончится же тогда, когда последний камень Царевца упадет на голову последнему "царю". Вот тогда наша война кончится, тогда я буду доволен".
С каждым часом Л.М. Рейснер ужасалась все больше и больше. Начав с простых банальностей, Панки ближе к вечеру перешел к подробному пересказу уже устроенных терактов и делал туманные намеки на грядущие акции. Он совершенно спокойно описывал смерти врагов Румынии и собственных; просил Ларису подчеркнуть специфичные детали, особо важные, по его мнению, для уяснения обывателем сути проблемы. После продолжительной беседы, Михай Юлиу учтиво предложил гостье поесть вместе с ним; та почтительно отказалась, ссылаясь на боли в желудке: на деле, ей не хотелось иметь ничего общего с, как она позднее будет писать, "профессиональным детоубийцей и упивающимся своим маньячеством душевнобольным". Его же отказ гостьи не остановил: в его манере поглощать принесенное маленькой девочкой лет 12-ти свинину ей показалось нечто варварское и первобытное. Как только последняя кость была обглодана, Панки вернулся к беседе, заново начав диалог о необходимости установления Великой Румынии на карте Европы.
Их беседа зашла заполночь и закончилась только ближе к двум ночи. Усталая Лариса не смогла отклонить любезного приглашения переночевать здесь, в домике; утром же вся процедура доставки повторилась.
"Истоки каннибализма"[]
Ручки "Паркер-40": идентичный верхней экземпляр был подарен Л. Рейснер.
На прощание "Савин" торжественно вручил ей пухлый кошелек со львами в знак компенсации за принесенные неудобства; также от имени своего командира он передал ей ручку "Паркер-40", которые тогда только-только начали поступать в продажу. Этот памятный подарок, с его слов, Панки решил вручить Рейснер в знак уважения к ней и благодарности за великолепную беседу: польщенная, Лариса приняла ручку. Об этом подарке можно сказать еще пару слов: ею она будет подписывать многие важные документы, писать письма и автографы, пока в 1927-м году ее старый знакомый не убьет Симеона II, его жены и двух старших дочерей: после этого случая "Паркер" будет забыт; теперь же он хранится как часть экспозиции ее дома-музея в Новгороде Великом на письменном столе. Когда же М.Ю. Панки дорвется до высокой государственной власти, то Лариса Михайловна перестанет вообще публично вспоминать о своем рандеву с ним,, и будет крайне нервозно реагировать на напоминания об этом случае со стороны посторонних лиц.
Лариса Рейснер вернулась в Велико-Тырново только 2 октября, усталой и разбитой. Она два дня отлеживалась, стараясь отойти от полученных ею столь богатых впечатлений. Преодолев себя, она заставила саму себя отправиться дальше - теперь на ее пути был Валашский протекторат генерала Александру Авереску. Она провела тут неделю, тщательно изучая, как болгарское владычество влияет на жизнь местного населения. Ей удалось пообщаться с самим генералом, сетовавшим на немногочисленность инвестиций со стороны России, из-за которых ему приходится содержать население "в строгости", как он сам жаловался журналистке. Также А. Авереску уделил большое внимание "Легиону архангела Михаила", в очередной раз проклял их и попросил президента Злобина через Ларису увеличить объем инвестиций. От него Рейснер отбыла к двум-трем близким к фигуре господина президента помещикам; их роскошные виллы, обилие слуг и новейших машин, впрочем, не смогли напустить желаемого тумана в глаза россиянке: она потихоньку начала догадываться, куда уходят средства Новгорода, отправляемые на поддержание порядка в Валахии.
Голодающие румыны.
Ее подозрения подтвердились уже очень скоро - стоило Ларисе въехать в отстоящее от столицы на пять километров село. Она увидела потрясающую картину нищеты, антисанитарии и голода: многие дома были заколочены, близлежащие деревья стояли обглоданные, а прямо у нее на глазах пара ребятишек дралась до крови за небольшой пучок зеленой травы. Встречаемые ей крестьяне казались отвратительной карикатурой на цивильных "пейзан" из Болгарии: тоньше ветки, усталые, грязные и злобные, они с непередаваемой ненавистью глядели на Рейснер, которая на их фоне выглядела гостьей с другой планеты. Ей удалось поговорить с помощью нанятого в Бухаресте переводчика с некоторыми крестьянами, которые хором отмечали нестерпимость своего положения: сельский староста, в доме которого зоркий глаз немки обнаружил нечто, отдаленно напоминающее символику Легиона, при условии сохранения его анонимности прямо рассказал, что местные во всех своих бедах винят болгар и режим Авереску; подчеркнул, что люди, которых из Южной Валахии насильно переселяют сюда, только ухудшают обстановку и продолжают подливать масло в огонь ненависти к Царству, из-за которого румынский народ обречен на страдания.
Лариса крайне вовремя уехала из Валашского протектората: 19 октября, а уже через три дня там начнется устрашающая эпидемия тифа, которое унесет жизни двадцати пяти тысяч человек - примерно 10% всего протектората: еще более страшных цифр удастся избежать только благодаря своевременному вмешательству международных гуманитарных организаций, наладивших поставку медикаментов и специалистов, и также благодаря Георгию Злобину, который проследит за целевым расходыванием предоставляемых Авереску средств. Однако, если верить докладу российский специальных служб, то все равно свыше 23% кредитов лидеры протектората и приближенные к ним помещики умудрились своровать, а также Александру Авереску смог нажиться на перепродаже по завышенным ценам трех из десяти партий лекарственных препаратов. Но, хотя Л.М. Рейснер и не видела этих пугающих событий самостоятельно, в своих очерках, посвященных Валахии, она смогла точно предсказать будущее режима, который рано или поздно снесет собственное население; также россиянка удивительно точно назвала имя будущего правителя региона - Корнелиу Зеля Кодряну.
Польша и Финляндия[]
Демонстрация "Национал-демократической партии поляков"
Теперь Ларисе предстоял предпоследний визит перед возвращением на Родину - Польское государство под водительством Романа Дмовского. Оппозиционный королю национал-демократ пришел к высшей власти в 1912 на русско-немецких штыках; совсем недавно, в 1922-м, закончилась его "Дмовско-польская" война, которую он вел против партизан-лоялистов Валевских. И хотя он одержал формальную победу, ему пришлось амнистировать всех бойцов партизанских отрядов и признать их воинские звания: так, Константин Рокоссовский теперь был майором регулярной армии, причем его пример - просто самый известный. Государственная власть принадлежала саомму Дмовскому, который опирался на свою "Национал-демократическую партию поляков" и еще нескольких военных, бывших лояльными лично ему вроде А. Загужинской. Режим Романа держался во многом благодаря наличию угрозы с востока - население, помнившее об атаке красных немцев, держалось за стабильность и сильное государство. На зиму 1923-го Польша производила впечатление крайне потрепанного края, но постепенно поднимающегося с колен и преодолевающего все временные трудности.
Лариса Михайловна здесь столкнулась с враждебным для себя населением - журналистка с очевидно немецкой фамилией из России. Она позднее будет вспоминать, что на нее как на врага смотрели почти все на улицах: от стариков до детей, от партийных чиновников до военных и от нищего до богатого актера. Прибыв 23 октября в обед на варшавский вокзал, Рейснер собралась сходить пообедать в один из близлежащих ресторанов. Россиянка имела неосторожность оставить в официанту на входе свою визитку: сказалось тщеславие восходящей звезды журналистики. Теперь обслуживающий персонал знал и ее национальность, и гражданство: так что ей предстояли некоторые испытания. Сперва принимавший заказ официант перед самым отходом от столика явственно назвал ее "курвой"; затем тянули с подачей блюд, а когда их наконец-то изволили подать, Лариса с шоком и отвращением обнаружила в чае нечто белесое и противное. Она со скандалом ушла, ударив со всей силы пытавшегося ее задержать привратника; перекусить ей удалось в маленьком тихом семейном кафе, но этот случай врезался в память на всю жизнь.
(Данный раздел будет дописан)
В Новгороде[]
"Странный отпуск" []
В Париже []
В 1935-м году Лариса и Глеб Рейснеры получают ответственное задание от "Российской газеты" - они должны посетить Французское Государство и написать серию очерков, посвященных ему. Также издатель поручил Л.М. Рейснер еще более сложное и ответственное задание - взять интервью у как можно более большего числа руководителей новой Франции, к которой правительство приглядывалось со все более нарастающим испугом. Супруги с интузиазмом взялись за предложенную работу, даже и не предполагая всех последствий от этой поездки.
Пожалуй, тут стоит сказать, почему такой визит в принципе стал возможным, ведь раньше Французское Государство славилось как не лучшее место для работы иностранных журналистов, особенно левых политических взглядов. Власти чинили всяческие преграды, начиная от трудностей с багажом и заканчивая жестко ограниченным допуском в те или иные места страны. Особенно же во Франции не были рады гостям из России, к которой во французском обществе было сугубо-негативное отношение, вызванное вековой враждой между государствами. Однако именно тогда, в 1935, в Великом Французском Совете возобладло мнение, что, возможно, удастся уговорить Россию "на танец", как обтекаемо высказался Оливье Фурнье, настаивая на выдаче виз супругам Рейснер. Дело в том, что французские руководители в это время еще не были уверены в том, что им удастся в одиночку победить Германию, которая выглядела столь грозно и воинственно. Итальянские и польские союзники не брались в серьезный расчет: поэтому было решено "прощупать почву" о столь неожиданном франко-русском союзе. В качестве первой меры предлагалось пригласить во Францию столь знаменитых журналистов и показать им самые лучшие стороны Нового Государства, аккуратно склонив их к нужному описанию. Даже главный русофоб всея Франции - Лев Победоносцев - выступил в поддержке предложения коллеги по Совету, хотя мотивы его решения не ясны ученым до сих пор.
Глеб и Лариса Рейснер с Николетой и Александром Щедровыми, май 1935.
Получив разрешение на въезд из рук французского посла в России, Рейснеры прибывают в Париж на аэродром Наполеона Великого 6 мая 1935. Первым делом они навещают дипломата Щедрова, который вкратце вводит их в курс дел и дает несколько предупреждений, которые помогут избежать проблем с полицией и "Государственной Гвардии". Согласно воспоминаниям Ларисы Михайловны, больше всего ее поразил запрет на столь любимую ей яркую косметику, за которую, по словам Щедрова, тут можно запросто попасть в неприятности с жандармами, которые чувствуют себя при новой власти хозяевами Парижа. Покинув гостеприимного, соскучившегося по родным лицам посланника, они приступили к своим профессиональным обязанностям, описывая все, что видели и слышали. Дни они проводили, гуляя по Парижу и составляя о нем впечатление, а вечерами доводили тексты до совершенства, убирая ненужные детали и шлифуя до блеска язык очерков. Представитель Новгорода, по просьбе Ларисы, пустил в ход все свои связи, чтобы удовлетворить ее просьбу об интервью: к его огромному удивлению, руководители Французского Государства в большинстве своем быстро соглашались на откровенный разговор, надеясь таким образом популяризовать свое учение в России; некоторые же из них хотели посостязаться с Рейснер в умственных способсностях, доказав свое превосходство над "восточной дикаркой". Так или иначе, но самым первым согласился поговорить не абы кто, а лично Лев Победоносцев, с которым была назначена встреча на 13 мая.
Она прошла в стенах особняка, которым Победоносцев владел на правах капеллана "Государственной Гвардии". Глеб не был допущен до "святая святых": разговор должен был быть сугубо тет-а-тет. В знак расположения к гостье Лев позволил себе невиданный жест, определив свободную форму посещения - Лариса была несколько поражена, когда узнала, что выбор цвета пиджака мог быть регламентирован для свободного журналиста из другой страны. Их разговор продлился более четырех часов и охватил все возможные темы, начиная от философских вроде свободы выбора человеком его жизненного пути, и заканчивая сугубо бытовыми вещами. Некоторые наиболее интересные выдержки приведены ниже:
”
Рейснер: Как Вы смотрите на запрет женщинам носить свободную одежду?
Победоносцев: Внимательно, уж поверьте.
“
”
Рейснер: Что может заставить Вас встать посреди ночи?
Победоносцев: Ничто. Я сам заставляю других вставать посреди темной ночи.
“
”
Рейснер: Что Вы скажете о практике создания "трудовых лагерей"? До меня доходили самые ужасные известия: люди там содержатся как рабы, работают за еду и претерпевают различные издевательства от охранников. Возможно, Вы, человек, столь близко стоящий к власти, сможете внести ясность.
Победоносцев: Постараюсь. Во-первых, уточним термин: это не рабы, а заключенные. Люди, которые отказались от Бога и в слепоте своей напали на Государство. Но Государство милостиво: мы не убиваем их сразу же на месте, как то делают, например, в Польше, а даем возможность искупить вину перед нацией потом.
Рейснер: Кровавым потом?
Победоносцев: Возможно, но это будет лишняя крайность.
“
”
Рейснер: В чем главная задача "Государственной Гвардии", по Вашему мнению?
Победоносцев: У нее воистину святая и важнейшая цель. Французы - это элита человечества, а Гвардейцы - элита французов. Гвардия - это стражи нации, охранники ее покоя - причем не только физически. Возможно, в России об этом не знают, но Гвардия также занимается духовным воспитанием, содержит множество приютов по всей стране, богадельни и так далее. Она служит символом нашего перерождения.
Рейснер: А как связано духовное перерождение с репрессиями против инакомыслящих?
Победоносцев: Очень просто. Не разбив яиц, не сделаешь омлета - так и тут, не очистив Нацию от ее предателей, ты никогда не добьешься ее перерождения.
“
”
Рейснер: Вы говорили с церковной кафедры, что настоящему французу не нужно иных книг, кроме Библии, и газет, кроме "Аксьон Франсэз". Но Вы сами-то явно больше прочитали: это можно понять из нашего с Вами разговора.
Победоносцев: Чтение вредно для простого народа, оно от этого начинает... сомневаться в нашей справедливости.
Рейснер: То-есть, Вам нужно послушное стадо?
Победоносцев: Нам нужны верные граждане.
“
”
Рейснер: Почему Вы так яростно отрицаете демократию?
Победоносцев: Демократия - диктатура тупого, темного большинства. Это - не тот путь, который мы хотим предложить миру.
Рейснер: А что же Вы хотите предложить Земле?
Победоносцев: Власть достойных власти. Тех, кто смог победить в величайшей игре современности - политике.
Рейснер: Себя Вы, конечно, относите к достойным власти?
Победоносцев: Если бы я был недостоин, я не жил бы здесь.
“
”
Рейснер: В чем главная задача "Государственной Гвардии", по Вашему мнению?
Победоносцев: У нее воистину святая и важнейшая цель. Французы - это элита человечества, а Гвардейцы - элита французов. Гвардия - это стражи нации, охранники ее покоя - причем не только физически. Возможно, в России об этом не знают, но Гвардия также занимается духовным воспитанием, содержит множество приютов по всей стране, богадельни и так далее. Она служит символом нашего перерождения.
Рейснер: А как связано духовное перерождение с репрессиями против инакомыслящих?
Победоносцев: Очень просто. Не разбив яиц, не сделаешь омлета - так и тут, не очистив Нацию от ее предателей, ты никогда не добьешься ее перерождения.
“
”
Рейснер: Почему же Вы сожгли сочинения Достоевского?
Победоносцев: Потому, что он - совсем не гений. Позвольте перебить и задать уже Вам вопрос: как Вы относитесь к его творчеству?
Рейснер: Я восхищаюсь его книгами.
Победоносцев: Именно. Признак подлинного гения - его книги никогда не нравятся женщинам.
“
”
Рейснер: Вы были инициатором уничтожения ряда картин футуристов и представителей иных художественных течений. Почему Вы считаете, что это искусство не достойно существования?
Победоносцев: Каждый художник, который изображает небо зелёным, а траву голубой, должен быть подвергнут принудительной стерилизации во благо всего человечества.
“
”
Рейснер: Как Вы думаете, в чем же секрет такой популярности Вашего правительства?
Победоносцев: В честности. Мы говорим с Нацией смело, не приукрашивая действительность и не давая ложных клятв. Вы можете взять любую речь Маршала или премьер-министра и сравнить их, чисто из интереса, с воплями "демократических" лидеров. У нас будет меньше пустых разговоров о всеобщем благосостоянии, мы не сулим благополучие через год; мы честны, обещая тяжелый труд и решительно говоря о трудностях. Люди так соскучились по искренности за времена Республики...
“
”
Рейснер: Чем Вы объясните стремительную клерикализацию образования во Франции?
Победоносцев: Светские школы недопустимы, так как в таких школах нет религиозного обучения, а общее нравственное обучение без религиозного основания зиждится на пустоте; следовательно, воспитание личности и религия должны основываться на Вере. Нам нужные верующие люди с надежным фундаментом в виде традиционных христианских ценностей.
“
”
Рейснер: Каким Вы видите будущее нашей планеты?
Победоносцев: Для ответа на этот вопрос я должен сначала сказать, что для меня есть наша Земля. Земля - это переходной кубок, равный тем, какими награждают спортсменов на соревнованиях. Для меня очевидно, что кубок достается победителю - таким образом, будущее Земли определит тот, кто сможет выиграть этот кубок, истребив всех соперников.
“
”
Рейснер: Отлично. Благодарю за откровенность в ходе интервью.
Победоносцев: У меня есть ощущение, что мы с Вами еще встретимся. Встретимся там, где не будет солнца, но света и без него будет хватать.
“
После завершения аудиенции, как этот процесс назовет потом сама Лариса, она еще очень долго находилась в состоянии, близком к шоку. Она полностью оправится только после отбытия в Россию: настолько огромным было произведенное на нее Львом впечатление. Оставаясь внешне абсолютно спокойной, она в душе все снова и снова возвращалась к их встрече, вспоминая каждую деталь: особенно ее потрясли спокойный тон, с которым Победоносцев рассуждал о необходимости очищения нации и переходном кубке, и его синие глаза, казавшиеся бездонными и холодными, словно глубины космоса.
После столь плодотворного, захватывающего воображение и интересного общения со Львом, Лариса посетила особняк четы Фурнье, где стала ожидаемым и почетным гостем. С самого порога Кристина Фурнье с детьми не отпускали ее, показав весь дом и, с особенной гордостью, продемонстрировав хранившуюся у них малую императорскую корону - символ признания заслуг главы семейства в народно-государственном перевороте и дальнейшем государственном строительстве. Угостив гостью обильным завтраком. Кристина провела ее многочисленными богато украшенными коридорами в рабочий кабинет Оливье, который (совершенно сенсационный момент) встречал Л.М. Рейснер стоя. У них вышел не менее интересный, но более серьезный и менее пугающий диалог, отрывки из коего также приведены пониже:
”
Лариса: Вы можете как можно короче описать свое политическое кредо?
Оливье: Конечно же могу. Франция. Все ради нее, и ничего - противного ей.
“
После взятия интервью, Фурнье-старший вместе со всей семьей проводил Ларису до ожидавшей ее машины и, как истинный аристократ (уроки хороших манер со Львом давали о себе знать), помог ей в нее забраться.
Закончив описание Парижа и пообщавшись с де Кериллисом, министром юстиции, супруги Рейснеры отправились, предварительно получив нужные разрешения, отправились в турне по остальной Франции, намериваясь посвятить пару статей жизни в провинции. Там их встречали радостные крестьяне, довольные своей жизнью при новой власти, молодые и полные необходимых знаний священники, с радостью общавшиеся с гостями, гарнизонные офицеры, ретиво исполняющие свою службу и так далее. При этом супругам казалось, что по их следам постоянно кто-то идет: кто-то очень хорошо скрывающийся и беспристанно следящий за всеми их перемещениями. Практически все встреченные журналистами люди были в полном восторге от своей жизни, охотно делясь воспоминаниями об ужасах Второй Республики и предаваясь смелым мечтаниям о великолепных перспективах нового режима, который, как они подчеркивали, конечно, строг, но справедлив, и карает исключительно общенациональных врагов. Всеобщая слепота поражала Рейснеров; но еще больше Глеба, который считал, что этих людей просто запугали тотальными репрессиями,
Особенно запомнился Ларисе Михайловне вечер, проведенный у крестьянской семьи Тенардье в захолустье Аверона. Предоставленная российским посольством машина марки "Рено" сломалась на половине дороги, а починить сразу у Глеба, несмотря на все его старания, не получилось. Как назло, в это же время начала стремительно портиться погода, Мужу, жене и сопровождавшем их фотографу Кречетову пришлось просить укрытия в ближайшем крестьянском доме. Хозяева - шестидесятилетний отец семейства, его одногодка жена, трое их детей с женами и собственными детьми в количестве 4 штук - как раз садились ужинать, но не отказали в укрытии просящим его. Они посадили незванных гостей за свой стол и предоставили кров на буйную ночь; следующим утром крепкие дети старика Тенардье помогали Глебу с починкой его машины, пока Лариса исполняла свой журналистский долг и разговаривала с самим хозяином.
Наконец, закончив свои дела, они отбывают в Париж и ждут ближайшего рейса в Новгород, живя при посольстве и развлекая все более и более ужасающегося окружающей его тут обстановке Щедрова. На прощание Лариса Михайловна не смогла отказать себе в удовольствии подарить приглянувшемуся ей дипломату на долгую память
Четыре последних года []
Лариса Рейснер (крайняя справа) с гостями в редакции "Полярной звезды", 1930-е.
Супружеская чета Рейснеров вернулась на Родину 5 июля 1935 года, причем, по воспоминаниям мужа, его жена уже тогда была одержима идеей написания полноценного художественного произведения по мотивам их поездки во Францию - настолько сильными были полученные впечатления. Она более недели выбирала жанр, не до конца понимая, чего именно хочет, пока в ходе визита к одному из лучших друзей семьи и, по совместительтсву, градоначальнику столицы (здесь будет фамилия), ей на глаза не попалась старая, затертая, давно не открывавшееся Евангелие, явно принадлежавшее родителям друга. Раннее никогда не интересовавшаяся религиозной литературой Рейснер взяла том в руки и открыла на случайной странице, попав на сцену искушения Иисуса Сатаной. Журналистка выпала из мира сего, погрузившись в чтение: ей казалось, что она кого-то видит за теми страницами, чей-то облик явно проступал из древней книги, как-будто так и задумывалось авторами библейского сказания. И тут она вспомнила день тринадцатого мая, вспомнила его во всех подробностях - и поняла, что ей нужно делать.
Все оставшееся в ее распоряжении лето она потратила на написание книги, названной в честь главного героя, "Великим экзекутором" . Прототипом его стал не абы кто, а сам Лев Константинович Победоносцев собственной персоной, о чем автор честно предупреждала в заглавии. Ему же повесть и посвящалась со следующей формулировкой: "Палачу Свободы, Душителю Мысли, Убийце Надежды, Льву Победоносцеву - с любовью из России". Написанная книга разошлась огромным тиражом, стала хитом продаж и вершиной писательской карьеры Рейснер - а также принесла ей лютую ненависть со стороны Льва, который теперь внес ее в свой крупный смертельный список.
После написания своего главного и лучшего произведения, Лариса вернулась к основной профессии - журналистике. Она работает и дальше над статьями для "Полярной звезды", подробно освещая политические игры в Государственной Думе: Новый экономический курс и прочее. Примерно в это же время Глеб Рейснер начинает гораздо более настырно говорить о ребенке, впрочем, получая решительный отказ, после чего он к этой теме уже не возвращался. Причины столь острого нежелания Рейснер заводить сына/дочь нам достоверно не известны, и эта область целиком отдается на откуп конспирологам.
Лариса Михайловна Рейснер, 1936-й.
В этом мирном времени есть только один момент, который стал ярким просветом, и позволил Ларисе Михайловне снова проявить весь свой характер - само собой, речь о правительственном кризисе 1936. Она, как ведущая журналистка "Полярной звезды", разумеется, получила приглашение на то самое историческое заседание Государственной Думы, на котором премьер-министр Богданов отказался от объявления войны Третьей Речи Посполитой. И здесь Л.М. Рейснер дала волю своему праведному гневу: семимильными шагами она подбежала к трибуне, где стоял Богданов, и от души ударила по правой щеке. Тимофей едва устоял на месте, а крики одобрения послышались со всех фракций - аплодировали даже "фронтовики", заклятые оппоненты Ларисы. Потом она в числе депутатов-социалистов дожидалась появления премьера: ей удалось сказать ему пару слов, воспроизведенных согласно воспоминаниям Спиридоновой:
”
Вы можете предать Россию - но у нее еще остались дочери и сыны, готовые взять знамя из ваших мерзких ручонок!
“
Была вторым членом "Патриотического союза"-женщиной (первая - Евгения Спиридонова). Участвовала в патриотических демонстрациях, писала в "Звезду" гневеные очерки, требуя отставки правительства и президента; однако ей не хватило своей хитрости, чтобы понять двойную игру Бориса Савинкова: она искренне поверила в его обман с болезнью и до конца жизни будет считать, что голосование по вопросу импичмента провалилось по другим причинам, а не из-за предательства второго лидера "Союза".
В июне 1936 скоропостижно умирает Михаил Рейснер, оставляя Ларисе и Игорю "Полярную звезду" и все семейное достояние. Похороны были скромными: кроме родных покойного, на них были исключительно его друзья-коллеги из Петроградского университета и самые близкие товарищи из редакции. По воспоминаниям присутствовавших на прощании людей, Лариса билась в глубокой истерике, обнимая гроб, и не желала отпускать отца в его последний путь. Ее супругу пришлось практически насильно оттаскивать Л.М. Рейснер от покойника: благо не пришлось униженно извиняться перед гостями, которые прекрасно понимали чувства любимой дочери. После окончания церемонии, на семейном совете было решено, что власть в журнале переходит в руки сестры, которая явно больше понимала в газетном деле. Несмотря на сопротивление Ларисы, которая не хотела оказываться запертой в редакции, ее убедили взвалить на себя этот крест. Игорь Михайлович же согласился заняться укреплением связей издательства в высшем новгородском свете: несмотря на такой удар, журнал не имел права сдавать завоеванные раннее позиции.
После завершения правительственного кризиса Лариса Михайловна занимается литературной деятельностью, создавая рецензии на художественные произведения как классиков, так и начинающих, современных ей авторов. Они публикуются в "Полярной звезде" и вызывают уважение в среде профессионалов. Со времен своего обозрения "Дамы в шляпе" Рейснер вышла на совершенно новый качественный уровень, став подлинным специалистом в области критики. Она помогает карьеру Ирины Серебрянной, написав положительный отзыв на ее первый полноценный стихотворный сборник; также она хорошо оценивает опубликованные Спиридоновой дневники, прозванные ею "Повесть женских лет" и повествующие про тяжелые будни единственной женщины-депутата Государственной Думы. В то же время Лариса беспощадно громит и без того не высокого качества книгу Н. Злобиной "Оклеветанный", в которой та пыталась оправдать своего мужа, Георгия Злобина , и защитить его посрамленную репутацию. Также негативно она встретила публицистику, написанную Борисом Савинковым - ей казалось, что премьер-министр недостаточно искренен в оценках деятельности предшественников и остальных министров; что он чрезвычайно выпячивает собственную роль в позитивных изменениях в России.
Лариса Михайловна дома, 1938-1939.
Согласно словам гражданского мужа, Лариса ужасно скучала все это время, что была вынуждена приводить в Новгороде, в отрыве от "большого мира" и "настоящего дела", под которым она понимала привычный для себя приключенческий ритм жизни. Также ударом для нее становится постепенное старение, она с ужасом для себя встречает 45-ти летие и ощущает приближение скорой старости. С каждым днем она понимала, что некогда работавший как часы организм начинает отказывать, и что совсем скоро она уже точно не сможет предпринимать столь любимых дальних вояжей. Насколько известно исследователям, она мечтала о таком "деле", после которого она сможет достойно уйти на покой и заняться исключительно издательской деятельностью, выпав из публичной жизни. Косвенный намек на ее стремление добровольно покинуть авансцену русской жизни можно увидеть в том, что Лариса практически полностью перестает фотографироваться, а если и уступает фотографам, то старается выглядеть как можно младше своих подлинных лет. Как уже после Второй Европейской войны будет вспоминать ее супруг, Глеб Рейснер, она очень хотела "остаться в памяти россиян молодой, красивой и страстной; поэтому мы неизменно уклонялись от назойливых репортеров и никогда никому, кроме личного врача, не сообщали, как обстоят дела со здоровьем". Последняя известная фотография сделана в октябре 1940 - Лариса, Игорь и Глеб Рейснеры вместе с самыми доверенными работниками "Полярной звезды" засняты в рабочем кабинете издательницы, сидящей за своим внушающим уважение рабочим сталом и широко улыбающейся прямо в камеру.
В это же время Лариса Михайловна окончательно обретает статус всеобщей любимицы в новгородском высшем свете, которую постоянно приглашают на любые светские рауты и иные большие события столичного бомонда. Она охотно идет на них, желая напоследок блеснуть собственной красотой и богатством нарядов: по словам современников, ее наряды поражали своей откровенностью даже видавших виды новгородцев. Например, на вечер в честь 60-ти летия Василия Шульгина, Лариса пришла в платье с вырезом во всю спину: оно закрывалось только на широкий красный бархатный поясок, коим Рейснер очень сильно гордилась. Она посещает литературные вечера Серебрянной, являясь на них авторитетным судьей для молодых авторов; была на маскарадном балу президента, куда пришла в кардинальской красной рясе; словом, она ходит практически повсюду. Единственное заметное исключение - ее никогда не видно ни на одном торжественном приеме из тех, что устраивал Василий Шульгин со своей супругой; она всячески сторонится их новгородского адреса, хотя и не стесняется танцевать с депутатом/председателем ГосДумы от консерваторов в других местах, вроде самой Государственной Думы или собраний у главы государства/городского головы.
Поездка в Германию и гибель[]
Поездка[]
Лариса Рейснер очень и очень внимательно следит за событиями, связанными с произошедшей в Италии очередной перестрелкой между войсками фашистов и леворадикалов на демаркационной линии. "Полярная звезда" посвещает этому событию передовицу, написанную лично издательницей, в которой та, в отличии от большинства других репортеров, уверяет читателей в неизбежности перехода этой стычки в полноценную войну. Первоначально читающая публика не поверила - ну, а уже 23-го ноября франко-итало-польские части пошли в наступление, развязав тем самым Вторую Европейскую.
Лариса Рейснер в дорожном платье, ноябрь 1940.
Только этого Лариса Михайловна и ожидала. Она и ее гражданский супруг в буквальном смысле слова "сидели на чемоданах", готовые отправиться в самое пекло вооруженного конфликта, чтобы там заняться тем самым долгожданным "реальным делом". Безапеляционно Л.М. Рейснер перепоручает газету своему родному брату, дав тому парочку последних полезных советов и пообещав вернуться к новому году, чтобы встретить его всей семьей. Согласно распространенной среди российского населения и красиво выглядящей теории, на вокзале Новгорода она встречается в последний раз с Василием Витальевичем Шульгиным, который пытался убедить ее отказаться от столь опасной поездки, впрочем, совершенно не имея никакого успеха. Веря в свою путеводную звезду как никогда, Лариса, вместе с мужем, покидают гавань Петрограда уже 29 ноября, выдвигаясь на встречу своей гибели и бессмертию.
Уже 2 декабря гражданские супруги высаживаются на севере Германской Социалистической Республики, которая с каждым днем только уступает территории врагу. В том городе им удалось застать главу немецкого социалистического правительства, Кароля Собельсона, встретившего журналистов необычайно радушно: у красных все было очень плохо с репортерами, приезжающими освещать войну если не с их позиций, то хотя бы с их стороны фронта. Немецкий премьер подпал под обаяние Ларисы и честно высказал свое мнение о происходящем в свойственной ему нагло-циничной форме. Он откровенно признался, что шансов победить у ГСР крайне мало, если таковые вообще имеются, сожалел о своем решении связать свою жизнь с этим государством и спросил у Рейснеров, есть ли возможность получить статус беженца в России. В то же время Собельсон сохранял настроение, свойственное, по словам Ларисы, "пиру во время чумы": так премьер-министр щедро угостил своих гостей, предупредил просьбу Глеба о предоставлении им специального пропуска за его личной подписью, не переставая отпускал шутки за совместным ужином, особенно часто спекулируя на еврейской тематике.
Рейснеры едва смогли покинуть столь гостеприимного и радушного хозяина, коим старался показаться Собельсон для журналистов из далекой и почти что враждебной России. Согласно словам Глеба, получившим большое распространение в среде российских правых, практически сразу после трогательного прощания, окончившегося рукопожатием, Лариса чудом нашла все еще работающую уборную и старательно отмыла правую руку. Она видела улицы немецких городов, по которым все еще ходили "рабочие батальоны" и отряды "Народной армии", все еще сохранялся сдержанный оптимизм, но было ясно, что это все кончится очень и очень скоро. На лицах людей было начертана храбрость обреченных - людей, превосходно понимающих безнадежность своего положения, и идущих на борьбу несмотря на четкое сознание неизбежности погибели.
”
Как говорят эти дикари, на ловца и зверь бежит. (Лев Победоносцев)
“
Горящий немецкий город.
Очень сильное впечатление на супружескую пару произвела встреча с беженцами, которая случилась в промежутке между 3-м и 8-м числами декабря примерно под Швериным. Потерявшие в единое мгновенье все люди громко стенали, моля Бога о милосердии к ним, тем самым прямо нарушая уголовный кодекс Германской Социалистической Республики, который запрещал публичные упоминания Бога в позитивном аспекте. Лариса Михайловна на чистом немецком поинтересовалась этой пикантной подробностью у одной из беженок: старая женщина, приняв богато одетую репортершу за партийную чиновницу, набросилась на нее с кулаками, проклиная все, что ей приходило в голову - Фогеля, Ульбрихта, ГСР, Коминтерн, закон о браке и так далее. Безобразную и позорную сцену остановил только отряд рабочей милиции, чей командир извинился перед российской журналисткой и, чтобы загладить впечатление, согласился дать той развернутое интервью, посвященное структуре рабочей милиции и ее обязанностям. Если верить словам Глеба, то его жена после этой встречи долго не могла прийти в себя; ей трудно было осознать глубину разыгрывающейся у нее прямо на глазах трагедии целой нации, к которой она никогда не переставала относить и себя. Из ее речи пропадают шутки, она становится как никогда серьезной и часто срывается на послушно все терпящем муже по поводу и без оного.
Объездив северо-запад и центр Германской Социалистической Республики, Рейснеры встречались с самыми разными людьми: партчинами, военными, ополченцами, рядовыми рабочими и крестьянами, "бывшими" и так далее и тому подобное. Все они называли себя патриотами Германии, хотя многие и оговорились на ушко Ларисе, оглянувшись предварительно по сторонам, что не являются сторонниками агонизирующего и валящегося под франко-польскими ударами режима. Многие из них выражали скепсис к возможности победы над врагом на поле боя, но, после этого прибавляли, что можно будет перебороть противника в партизанской войне, развернув ее по всей стране. Никто, ни один из опрошенных ею людей, не посчитал возможной капитуляцию, веря в возможность дальнейшего сопротивления. Один из интервьюиров, "бывший", пастор Липке, так отвечал репортеру:
”
Я верю в Бога; верю, что он не посылает испытаний больше, чем мы можем выдержать. Нужно верить и надеяться... и ждать. Ждать - когда нас придут спасать русские.
Русские придут - я уверен в этом и могу в этом принести присягу. Русские не могут оставаться безучастными к катастрофе, что тут происходит.
Супружеская пара прибыла в Кельн за день до его захвата французской армией, 8 декабря. В городе уже царила паника: местный отдел Коммунистической партии пытался организовать эвакуацию хоть чего-то ценного, но доведенные до отчаяния люди осаждали вокзал, стараясь попасть на последние поезда. Рейснеры стояли на железнодорожной станции, взирая, как низко могут пасть люди из-за животного страха. Потом они отправились на улицы самого города: опустошенного и безлюдного, по которому кроме них гуляли только патрули милиции и ветер. Лариса нашла подходящий для них дом в центре Кельне, а Глеб расплатился с хозяевами за комнату. Согласно воспоминаниям Глеба, то была немолодая чета, старавшаяся под личиной истинных пролетариев скрыть свою интеллигентность и образованность.
На следующий день Рейснеры стали свидетелями падения Кельна, который был занят без единого выстрела барельной бригадой французов. Отряды народной милиции были разоружены: немногие ушли на запад, но большинство было заключено в городскую тюрьму "до выяснения". Наши герои занялись изучением установленных порядков в оккупированном городе: Глеб пытался убедить Ларису уехать из Кельна поскорее, но та отказывалась, собираясь описать как можно больше. Ведь у нее было понимание, что второго такого материала в России никто не увидет - ей выпал уникальный шанс, которым Рейснер и собиралась воспользоваться. За 9-е декабря Рейснеры описали культурные мероприятия новой власти, впечатления людей от новых порядков сразу после установления таковых, взяли интервью у ряда французских офицеров, с радостью соглашавшихся побеседовать с российскими журналистами. Правда, в итоговых материалах все имена, по настоянию участников, были изменены, так что узнать оригиналы не представляется возможным.
Роковой день 10-го декабря начался для супружеской пары раньше обычного: их вместе с хозяевами квартиры выгнали из помещения братья "Государственной гвардии", по иронии судьбы, искавшие квартиру на постой для Льва Победоносцева. Глеб снова попытался упросить свою жену уехать, но та решила напоследок заглянуть в городскую тюрьму и опросить узников. В попытках так или иначе пробраться туда прошел весь световой день; а пока Рейснеры "штурмовали" тюрьму, Победоносцев узнал о присутствии в городе столь ненавистной ему журналистки - теперь у него появилась глубокая личная заинтересованность в Резне, запланированной уже давно.
Вечером того же дня, когда французы и их помощники приступили к своему делу, Рейснеры попытались прорваться из горящего Кельна, повсюду натыкаясь на убийц и грабителей. В известный момент Лариса и Глеб дали волю своим чувствам и начали убивать всех встречаемых по дороге французов, не видя в этом ничего кроме справедливого воздаяния. Они участвовали в освобождении из заключения солдат и офицеров "Народной армии" и милиции, совместно с которыми почти что прорвались из города. На самой его окраине их перехватили братья "Гвардии": Лариса, оттолкнув мужа, сама приняла неравный бой, строго приказав тому бежать в одиночестве. Однако тот ослушался жены и видел как ее расправу над начальником охраны Л.К. Победоносцева, так и внезапную, ужасную смерть самой Ларисы Михайловны от рук высшего капеллана. Именно там, на окраине уничтоженного Кельна, оборвался жизненный путь Л.М. Рейснер - но, по выражению В. Шульгина, оттуда же начался ее путь в бессмертие.
Символические похороны и память []
Погребальная урна Л. Рейснер, установленная в Мавзолее Героев.
Первые, необычайно скромные, похороны устроил на свои средства гражданский супруг Ларисы, Глеб, вернувшийся из Германии. Памятный крест был установлен на окраинном кладбище Новгорода, подальше от людской толпы и самого города - причем, интересный факт: данное кладбище из всех столичных расположено дальше всех от Государственной Думы и "Красного дворца".
Однако в 1948 году президент Артем Михайлович Вольнов торжественно открывает общую усыпальницу для всех важнейших личностей России. Парламент практически единогласно постановил увековечить память Ларисы Михайловны Рейснер путем установления в Мавзолее урны с памятными вещами. Ими, в свою очередь, поделился Василий Витальевич Шульгин, передавший в распоряжение парламентской комиссии ее амулет и позолоченную ручку - по его словам, все эти вещи она ему подарила на память об их совместной работе на Кавказе еще в самом начале 1920-х годов. Также Игорь Михайлович, брат покойной,
Окончательный же вид ее гробница приобрела в 1950-м, когда на могилу была нанесена эпитафия, взятая из стихов русского классика А. Пушкина, а точнее - его стихотворение "Дева на скале", которое, по мнению действовавшего тогда министра культуры Александра Кулевского, лучше всего отражает личность Ларисы Михайловны Рейснер.
Книга Галины Пржиборовской про Ларису Рейснер из серии "Жизнь замечательных людей".
В современной России ее почитают как пример журналиста, пожертвовавшего собой во имя торжества правды в самом простом и буквальном ее понимании. Как человека, положившего практически всю сознательную жизнь служению российскому обществу, как она его понимала. Глубоко идейную личность, пронесшую свои убеждения через всю жизнь и всегда действовавшую по велению своей совести.
Личность[]
Лариса Михайловна была, вне всякого сомнения, исключительной женщиной и уникальным явлением в отечественной журналистике. Написав более сотни статей, несколько десятков различных художественных произведений, она вошла в историю как пример журналиста, принесшего себя в жертву профессии и погибшего с честью на занятом посту.
Она была страстной, едва ли не в буквальном смысле горящей натурой, любящей сильные впечатления и постоянно находящейся в поиске таковых. Согласно словам ее гражданского супруга, она получала огромное удовольствие, нося с собой подаренный президентом наган и ощущая его на себе. Это удовольствие для нее было сравнимым с удовольствием от занятий сексом с любимым человеком.
Придерживаясь довольно прогрессивных взглядов, Рейснер в зрелом возрасте никогда не стеснялась своей красоты. Она знала, что восхитительно красива, и с удовольствием этим пользовалась. В неё были влюблены самые различные деятели современной ей России, начиная поэтами и заканчивая виднейшими государственными деятелями. С различной степенью правдоподобности мы можем утверждать, что за ней ухаживали такие люди как В. Маяковский, Н. Гумилев, Б. Савинков, В. Шульгин, Т. Богданов, Б. Камков, Н. Здобнов, А. Воронков, Н. Врангель, С. Зубатов и так далее и тому подобное. Ей явно нравилось внимание к своей персоне и она давала об этом знать, регулярно посещая модные показы и различные светские рауты, на которых всегда была желанным гостем.
Лариса Рейснер обладала весьма прогрессивными взглядами на вопросы взаимоотношения полов, не особенно стеснялась заводить новые знакомства и никогда не стеснялась любовников в постели, отдаваясь им со всей свойственной ей страстью. В своих статьях и книгах она смела касалась табуированных тем, находясь в полной уверенности, что неписанные правила и традиции существуют исключительно для того, чтобы их нарушать. Здесь можно привести один анекдотичный случай: во время университетской лекции профессор, убежденный противник женской эмансипации, внезапно переключился на подробное описание полового акта, надеясь, что Л.М. Рейснер смутится и покинет аудиторию. Однако она сидела на своем месте: разгневанный преподаватель продолжал свои рассуждения, как тут она его перебила: "Простите, профессор, можно помедленнее, я записываю!" - эти слова вызвали смех среди студентов и окончательно испортили ее отношения с этим лектором.
Библиография[]
Конспирология[]
Любовница Шульгина []
Василий Витальевич Шульгин, конец 1930-х.
Безусловно, самой популярной конспирологической теорией, связанной с именем Ларисы Михайловны, является предположение, что она и Василий Витальевич Шульгин состояли в любовной связи. Данное предположение прочно въелось в российскую культуру, популяризировано множеством книг, фильмов и песен. В результате чего простой российский обыватель уверен, что между этими персонажами был роман: в 2015-м, в честь 120-ти летнего юбилея Рейснер, был проведен опрос. Респондентам предложили ответить, верят ли они в существование любовных отношений между Шульгиным и Рейснер: 63,5% ответили положительно. А вот в среде историков-профессионалов мнение практически диаметрально противоположное: они считают моветоном подобную тему и за редкими исключениями не верят в нее. Давайте попробуем разобраться в этом сами.
Безусловно, как Лариса, так и Василий, были завидными в плане внешности людьми.
Цитаты[]
”
Есть две дороги, которые судьба предлагает человеку - это горение и гниение. Я предпочитаю первую.
“
”
Вы [руководство Французского Государства] распинаете свободу, но человеческая душа не знает оков. (Во время интервью с Победоносцевым)
“
”
Я не социалистка, не консерватор, не либерал - я Лариса Рейснер.
“
”
Перед великими умами я в почтении склоняю голову. Но только перед великим сердцем я стану на колени.
“
”
Фашизм, народная государственность, великопольская идея - нет большой разницы между тремя.
“
”
Любовь - это не движения в постели, и не приносимое с утра туда же кофе. Любовь в моем понимании - готовность без вопросов и позы отдать жизнь за любимого. И, если не брать родных, то я знаю только двух мужчин за всей Земле, за которых я люблю, и которые любят меня.
“
”
Я отрицаю лживый аскетизм. Мы живем один раз - так почему мы не можем веселиться? Почему мы, дети XX века, должны ограничивать себя в еде, питье, игре и любви? Я проповедую, что человек в наше время наконец-то может Жить - и наслаждаться тем, что он живет.
“
”
Глеб Анатольевич... Спокойной жизни не обещаю, зато веселую - гарантирую. (В ответ на предложение руки и сердца от Глеба Боголюбова, 1934)
“
”
Я вижу красные пятна на его форме и одержимость насилием в глазах. (Об Андрее Белякине)
“
”
Если против Шульгина будет весь мир, я встану с ним. (Из статьи "Почему Шульгин", 1940)
“
”
По возвращению зайти к Ш. Ему понравятся материалы. (Последняя запись в блокноте, предположительно, 25-26 декабря)
“
Приписываемые[]
”
Я любила в жизни многих мужчин и некоторых женщин.
“
”
Борис [Савинков], благодарю, что проводили до дома. Думаю, я бы пригласила Вас подняться, если бы Вы мне нравились. Только, Вы мне НЕ нравитесь.
“
Цитаты о ней[]
”
Вставьте цитату
“
”
Безбожная немецкая шлюха из России. Я ничего не забыл? (Лев Победоносцев)
“
Интересные факты[]
Испытывала сильнейшее отвращение от молока и молочных продуктов, которое началось после неудачного знакомства с кумысом в Средней Азии.
Увлекалась теннисом, конным спортом и стрельбами.
Обожала карточные игры, особенно покер, в котором ей чаще всего везло. Ее страсть к этому делу повлияла на некоторые произведения. В частности, именно поэтому в "Великом экзекуторе" рядом с телами жертв главного героя находят пикового туза.
Согласно распространенной теории, по воскресеньям любила принимать ванны из дорогих вин.
Часто признавалась в любви к латиноамериканским танцевальным мелодиям и цыганской музыке
Была хозяйкой рыжего кота Васьки, прожившего у нее дома с 1932 по 1941 - когда хозяйка отсутствовала, за котом приглядывали люди из редакции "Полярной звезды": толстый рыжий лентяй был любимцем всего журнала, а сам он отвечал привязанностью всем, кроме Глеба Рейснера. .
В культуре []
Одна из главных героинь третьего сезона популярнейшего российского сериала "Годы Шульгиных", в котором была показана ее любовная связь с Василием Витальевичем. Завершает сезон сцена после того, как Шульгин узнал о ее гибели.
Подлинный Василий Витальевич в своих настоящих воспоминаниях описывают Ларису в чрезвычайно теплых выражениях, неожиданных. если вспомнить, как ожесточенно он критиковал других левоцентристов и левых.
Американская группа ХХХХХХХ посвятила ей песню "Sex Bomb".
