| ” | Польша призвана показать всему славянству новый путь. Веками славяне полагали свое спасение в России - но теперь мы, гордые и сильные поляки, сразив презренную плутократию, выхватим у нее оскверненное знамя славянства и направим наших собратьев на правильную, истинную дорогу труда, единства и счастья! (Константин Рокоссовский, 1939-й)
|
“ |
| ” | Если бы славян можно было любить, я бы любил и уважал одних поляков. Они построили самую эффективную в Восточной Европе экономическую систему и наиболее оптимально обустроили политическую сферу общества. (Лев Победоносцев)
|
“ |
|
|
| |
| Год основания: | 1933 |
| Официальный язык: | Польский |
| Гимн: | "Маршал, мы готовы!" |
| Столица: | Варшава |
| Форма правления: | Военная хунта |
| Глава государства: | Начальник государства польского |
| Глава правительства: | Великий государственный канцлер |
| Правящая партия: | "Великопольская партия" |
| Государственная религия: | Католицизм |
| Территория: | {{{Территория}}} км² |
| Население | {{{Население}}} чел. |
| Валюта: | Злотый |
Третья Речь Посполитая, неофициально Польская Республика, в отечественной историографии Режим Кожаных полковников и одного стального профессора - режим, установившийся в Польше после совершенного в 1931 военного переворота и свержения правительства "государственного начальника" Романа Дмовского. Государство прекратило свое существование в 1943, после победы русских войск в Битве за Польшу и изгнания войск реваншистов с ее территории; де-юре же ТРП капитулировала только в марте 1944 с захватом русскими войсками первого и единственного главы государства - Константина Рокоссовского.
Официальным приговором Лионского Трибунала режим Кожаных полковников наравне с режимами Франции и Италии был признан виновным в развязывании чудовищной Второй Европейской войны и многочисленных преступлениях против гуманности и человечества; все высшие деятели Третьей Речи Посполитой за исключением государственного канцлера Анджея Ковальского, скончавшегося в тюрьме, были приговорены к смертной казни через повешение.
В 2005 году ПАСЕ подтвердил свою приверженность оценке, выданной Лионским трибуналом, в специальной резолюции: во многих странах современной Европы за оправдание в той или иной форме этого режима грозит административная (кое-где - уголовная) ответственность.
Государственное устройство
На состоявшемся через несколько месяцев после захвата власти военными народ Польши принял 12-го января 1931-го года новую Конституцию, закрепившую успехи хунты. Согласно ней, Третья Речь Посполитая объявлялась солидаристским, католическим и унитарным государством польского народа, призванным обеспечить своим гражданам лучшую жизнь и право на национальную гордость. Главной же задекларированной целью обновленного государства было построение "свободного от капиталистического дурмана и социалистического обмана общества". В документе, разработанном под чутким руководством К. Рокоссовского, накладывался прямой запрет на основные свободы: печати, слова, демонстраций и совести. Также была сохранена однопартийность, доставшаяся в наследство еще от режима Р. Дмовского: только теперь правящей партией стала "Великопольская" - родственная по идеологии и методам Народно-государственной во Франции. Отличия были слишком незначительны и в деталях: например, "Великопольская партия" была куда более юдофобной и выступала с более левых позиций в экономике. Согласно мнениям юристов, даже во Французском Государстве тоталитарная сущность строя скрывалась более умело. Удивляться тут нечему: "Кодекс Петена" писался более сведущими людьми, умевшими с помощью казуистики запудрить умы людям.
Глава государства, который официально звался "Начальник государства польского", обладал огромнейшими полномочиями. Он формировал правительство и руководил его работой; определял внутреннюю и внешнюю политику страны; был верховным главнокомандующим, которому подчинялись все "вооруженные люди Польши"; его приказы, указы и распоряжения имели силу законов и вступали в силу после подписания; был "духовным лидером" нации, ее "судьей". В первом законе прямо оговаривалась неподсудность главы государства другим судам, кроме как "Божьего и Истории". Таким образом, глава ТРП имел в своих руках исполнительную, законодательную, военную, и отчасти, судебную с духовной властями.
Его формальным заместителем, который, де-факто, исполнял роль главы правительства, становился "Великий государственный канцлер". Он вел заседания кабинета в отсутствие Начальника; предлагал последнему резолюции для утверждения. На нем лежала ответственность за проведение в жизнь подписанных Начальником приказов и распоряжений; на плечи канцлера также свалились обязанности партийного строительства и налаживания контактов с верхушкой польского общества. Кроме этого, за канцлером оставался бюрократический аппарат, которым Начальник не должен был заниматься: словом, черновая работа практически полностью ложилась на его заместителя.
Пока во Франции сложилась партийная диктатура, Италией правила олигархия фашиствующих землевладельцев, а, позднее, в Хорватии и Румынии установятся персоналистические диктатуры, Третья Речь Посполитая, на первый взгляд, явит собой пример коллективной военной диктатуры. Именно военные устроили переворот, свергнув предшественника К. Рокоссовского; кабинет всегда состоял из военных минимум на 2/3 - на начало существования режима в правительстве был всего лишь один гражданский - профессор экономики А. Ковальский. Но, если копнуть несколько глубже, то выяснится, что отличительной особенностью Третьей Речи Посполитой от других авторитарных режимов и диктатур того времени является то, что, на практике, в ней сложился прочный, нерушимый до самого падения государства дуумвират. Власть в государстве принадлежала Константину Рокоссовскому (Начальник государства польского) и Анджею Ковальскому (Великий государственный канцлер). Несмотря на значительную разницу в возрасте, темпераменте, характере - эти двое великолепно сдружились и правили Польшей без малого одиннадцать лет. Первый занимался внешней политикой, армией, определял курс развития внутренней политики и следил за милитаризацией общества; второй исполнял получаемые приказы, управлял экономикой, старательно увеличивал роль церкви в обществе и осуществлял непосредственное руководство репрессиями, проводимыми против инакомыслящих.
| # | Изображение | Имя | Должность | Срок полномочий | Условная "фракция" |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 
|
Константин Рокоссовский | Начальник государства польского | 1930 - 1944 | Радикал |
| 2 | 
|
Анджей Ковальский | Великий государственный канцлер | 1930 - 1944 | "Народник" |
| 3 | 
|
Люциан Желиговский | Военный министр | 1930 - 1944 | Радикал |
| 4 | 
|
Ян Кирник | Глава "Великопольской партии" | 1930 - 1944 | Радикал |
| 5 | 
|
Адам Стефан Сапега | Епископ Кракова | 1911 - 1943 | Радикал |
| 6 | 
|
Владислав Малашинский | Начальник генерального штаба | 1930 - 1944 | Радикал |
| 7 | 
|
Енджей Морачевский | Председатель центрального профсоюза. | 1935 - 1944 | "Народник" |
| 8 | 
|
Юзеф Сореток | Генерал армии "Запад" | 1930 - 1943 | Радикал |
История
Предыстория
| ” | Польша идет неверным путем уже свыше сотни лет; моя генеральная задача - повернуть страну вспять, направив ее к светлому будущему национального государства. И свой пост я покину, как только пойму, что победил, и реванша не предвидится. (Роман Дмовский - Ларисе Рейснер, 1924-й)
|
“ |
Роман Дмовский, первый и единственный президент Второй Польской Республики (1912 - 1933)
Польская республика с 1912-го года была автократией Романа Дмовского - авторитарного национал-демократа, полагавшего необходимым провести политику "самоусиления" и отказаться от экспансии на Восток. Он объяснял это желанием сохранить польский генофонд от вторжения в него генов украинцев и беларусов, а уж тем более русских; на этой почве у него были разногласия с последним правительством Королевства Польша. Однако Дмовский смог прийти к власти: именно ему и еще нескольким политикам схожего толка Василий Шульгин доверил сформировать марионеточное правительство Второй Республики, пришедшей на место павшей в явно неравном бою монархии. Не отличавшийся особой щепительностью в методах, Роман не счел нужным отказываться от государственной власти. Вплоть до 1919-м он будет вести "Дмовско-польскую" войну - новому правительству будут противостоять "Польские войска на Родине", сохранившие верность сбежавшему в Кальмар дому Валевских. Только массовое вторжение красных немцев в 1920-м позволит закончить внутренние разногласия, но президенту придется пойти на амнистию своих врагов, в числе которых будет, например, сам Константин Рокоссовский, тогда еще простой командир партизанского "Отряда Костюшко".
Во времена мирного Интербеллума Роман Дмовский сохранит и упрочнит личную власть, опиравшуюся на русские штыки и те же самые кредиты. Он пытался противопоставить идее экспансионизма идею самосохранения, которую вместе с ним разрабатывали люди вроде А. Загужинской. Некоторая часть польского общества приняла с чистым сердцем новую концепцию: но многие ее отторгли, все еще находясь под очарованием "Ягеллоновской идеи". Несмотря на стремление к полной диктатуре, Дмовскому пришлось допускать в Народный Сейм формально беспартийных депутатов, которые на самом деле были ярыми оппозиционерами. Ему пришлсоь на это пойти, так как, не опираясь на поддержку большинства граждан, Роман опасался делать последний, хоть и логичный шаг - окончательно подчинить себе одному парламент и сделать выборы безальтернативными. Сама же оппозиция была радикальной и непримиримой: в большинстве своем то были ультраправые. Коммунисты никогда не имели устойчивой поддержки в Польше, хоть и щедро спонсировались главой Коминтерна Мартой Люксембург, а позже и ее преемниками на этом посту.
Парад в Варшаве, 1929-й.
Ближе к середине 1920-х Вторая Польская Республика начала стабилизироваться. Новые выборы принесли низкие проценты беспартийным депутатам; полиция окончательно взяла города под контроль, прекратив демонстрации противников режима. Вливания России в экономику сателлита позволили создать новые рабочие места, а также провести глубокую, масштабную и последовательную социальную реформу, привлекшую симпатии масс на сторону легитимного президента. На момент конца десятилетия, Польша имела самые передовые социальные законы, вызывавшую зависть у пролетариата других стран капиталистического мира. Рабочие Польши отошли от поддержки и без того малочисленной Компартии, которую удалось быстро и непринужденно разгромить впоследствии. Роман Дмовский, посовещавшись с российскими советниками, наконец, в 1929-м, идет на решительную меру, разгоняя парламент и запрещая баллотироваться в следующий беспартийным кандидатам. На городских бульварах прошла пара крупных митингов, но в целом народные массы восприняли такой жест со спокойствием. И кто же мог подумать: менее чем через месяц все станет гораздо, гораздо хуже. И то, что Дмовский считал триумфом, станет причиной его крупнейшего, последнего поражения?
Военный переворот
| ” | Я удивлен. Как дела могли принять такой оборот? (Роман Дмовский после обрушения Петроградской биржи)
|
“ |
Великая экономическая депрессия повлекла за собой крайне негативные последствия по всему земному шару; но особенно большим оказался удар, пришедший по экономикам стран, проигравших Великую войну. Франция погрузилась в пучину нестабильности, быстрее всех переродившись в тоталитарную диктатуру народно-государственников; Скандинавия надолго ушла в уличную и кабинетную борьбу, результатом которой станет захват власти военными и правоцентристами в 1935-м; Италия еще больше замкнулась в себе, перенаправив все усилия на развитие военно-промышленного комплекса. Власть в Румынии перешла в руки К. Кодряну, свергнувшего последнего короля династии Куза и установившего жесточайший режим "Железной гвардии".
Польша же оказалась в еще более пикантном положении, чем та же Румыния. В самом начале экономического кризиса Георгий Сергеевич Злобин, президент России, потребовал от Дмовского разом расплатиться по всем кредитам, данным за время 1920-х годов. Ужаснувшийся глава Второй Польской республики был вынужден уступить: он поддался шантажу и прямым угрозам применения силы от своего российского коллеги. Те деньги несильно помогли либеральному правительству Новгорода, но пробили огромную брешь в бюджете Польши. Затем он получил следующий удар: обанкротился ряд предприятий, вынесших производства на территорию владений Дмовского, и они были вынуждены закрыть расположенные там заводы. Исполняющий обязанности главы России после отставки Г. Злобина Иосиф Гессен резко поднял тарифы на границах, из-за чего ввоз польской агропродукции в Россию стал фактически невозможен. Взятые на себя во множестве социальные обязательства правительство Дмовского исполнять уже никак не могло. Ряд банков объявил о разорении; в считанные дни вся финансовая система государства пала.
Польша же оказалась в еще более пикантном положении, чем та же Румыния. В самом начале экономического кризиса Георгий Сергеевич Злобин, президент России, потребовал от Дмовского разом расплатиться по всем кредитам, данным за время 1920-х годов. Ужаснувшийся глава Второй Польской республики был вынужден уступить: он поддался шантажу и прямым угрозам применения силы от своего российского коллеги. Те деньги несильно помогли либеральному правительству Новгорода, но пробили огромную брешь в бюджете Польши. Затем он получил следующий удар: обанкротился ряд предприятий, вынесших производства на территорию владений Дмовского, и они были вынуждены закрыть расположенные там заводы. Исполняющий обязанности главы России после отставки Г. Злобина Иосиф Гессен резко поднял тарифы на границах, из-за чего ввоз польской агропродукции в Российскую республику стал фактически невозможен. Взятые на себя во множестве социальные обязательства правительство Дмовского исполнять уже никак не могло. Ряд банков объявил о разорении; в считанные дни вся финансовая система государства пала.
Польша же оказалась в еще более пикантном положении, чем та же Румыния. В самом начале экономического кризиса Георгий Сергеевич Злобин, президент России, потребовал от Дмовского разом расплатиться по всем кредитам, данным за время 1920-х годов. Ужаснувшийся глава Второй Польской республики был вынужден уступить: он поддался шантажу и прямым угрозам применения силы от своего российского коллеги. Те деньги несильно помогли либеральному правительству Новгорода, но пробили огромную брешь в бюджете Польши. Затем он получил следующий удар: обанкротился ряд предприятий, вынесших производства на территорию владений Дмовского, и они были вынуждены закрыть расположенные там заводы. Исполняющий обязанности главы России после отставки Г. Злобина Иосиф Гессен резко поднял тарифы на границах, из-за чего ввоз польской агропродукции в Россию стал фактически невозможен. Взятые на себя во множестве социальные обязательства правительство Дмовского исполнять уже никак не могло. Ряд банков объявил о разорении; в считанные дни вся финансовая система государства пала.
Польша же оказалась в еще более пикантном положении, чем та же Румыния. В самом начале экономического кризиса Георгий Сергеевич Злобин, президент России, потребовал от Дмовского разом расплатиться по всем кредитам, данным за время 1920-х годов. Ужаснувшийся глава Второй Польской республики был вынужден уступить: он поддался шантажу и прямым угрозам применения силы от своего российского коллеги. Те деньги несильно помогли либеральному правительству Новгорода, но пробили огромную брешь в бюджете Польши. Затем он получил следующий удар: обанкротился ряд предприятий, вынесших производства на территорию владений Дмовского, и они были вынуждены закрыть расположенные там заводы. Исполняющий обязанности главы России после отставки Г. Злобина Иосиф Гессен резко поднял тарифы на границах, из-за чего ввоз польской агропродукции в Россию стал фактически невозможен. Взятые на себя во множестве социальные обязательства правительство Дмовского исполнять уже никак не могло. Ряд банков объявил о разорении; в считанные дни вся финансовая система государства пала.
Уже в декабре 1929-го в Варшаве прошел массовый марш недовольных, окрещенный в прессе "Маршем рабочих". Р. Дмовский призвал на помощь армию: генерал Юзеф Сореток послушно разогнал выступление, не стесняясь применять оружие. Положение государства осложнялось тем, что помощи было ждать решительно неоткуда: Россия ушла в себя, Дунайский Союз пытался решить собственные проблемы с экономикой, а Франция погрузилась в хаос "Бешеного января". Однако глава государства попытался все же стабилизировать обстановку, проводя жесткую антиинфляционную политику и разом сократив все социальные выплаты, фактически отменив их. Напрягая все доступные ему ресурсы, Роман смог стабилизировать обстановку, но ценой этого стало его политическое самоубийство: он расценивался народом как предатель и преступник, не сдержавший своих обязательств и клятв. Даже традиционные сторонники отвернулись от Дмовского, а его старые противники снова подняли головы, рассчитывая скоро взять реванш. Он попытался сделать ставку на генералитет: он приблизил к себе К. Рокоссовского, назначив его руководить столичным гарнизоном. В доверительной беседе он обещал ему дальнейшие повышения и пост военного министра; но Дмовский не знал, что Константин решил играть в собственную игру, и он только греет ядовитую и смертельную змею на своей груди.
Вокруг знаковой для польского ультраправого движения фигуры Константина Рокоссовского произошло настоящее сближение. Рядом с ним оказались действующие военный министр Желиговский и начальник генерального штаба Владислав Малашинский - последний был также видным деятелем "ягеллонистов" и сторонником возвращения к противостоянию с Россией. В июне 1930-го заговор окончательно оформился: был запущен обратный отсчет для режима автократии Романа Дмовского. Последний же упорно игнорировал факты их сближения, все еще надеясь заключить прочный союз с генералитетом. Однако другие исследователи считают, что другого выхода у президента элементарно не было: остальные слои общества уже отвернулись от него, и кроме попытки разыграть карту военных, ему нечего было делать в принципе.
Вокруг знаковой для польского ультраправого движения фигуры Константина Рокоссовского произошло настоящее сближение. Рядом с ним оказались действующие военный министр Желиговский и начальник генерального штаба Владислав Малашинский - последний был также видным деятелем "ягеллонистов" и сторонником возвращения к противостоянию с Россией. В июне 1930-го заговор окончательно оформился: был запущен обратный отсчет для режима автократии Романа Дмовского. Последний же упорно игнорировал факты их сближения, все еще надеясь заключить прочный союз с генералитетом. Однако другие исследователи считают, что другого выхода у президента элементарно не было: остальные слои общества уже отвернулись от него, и кроме попытки разыграть карту военных, ему нечего было делать в принципе.
Вокруг знаковой для польского ультраправого движения фигуры Константина Рокоссовского произошло настоящее сближение. Рядом с ним оказались действующие военный министр Желиговский и начальник генерального штаба Владислав Малашинский - последний был также видным деятелем "ягеллонистов" и сторонником возвращения к противостоянию с Россией. В июне 1930-го заговор окончательно оформился: был запущен обратный отсчет для режима автократии Романа Дмовского. Последний же упорно игнорировал факты их сближения, все еще надеясь заключить прочный союз с генералитетом. Однако другие исследователи считают, что другого выхода у президента элементарно не было: остальные слои общества уже отвернулись от него, и кроме попытки разыграть карту военных, ему нечего было делать в принципе.
Вокруг знаковой для польского ультраправого движения фигуры Константина Рокоссовского произошло настоящее сближение. Рядом с ним оказались действующие военный министр Желиговский и начальник генерального штаба Владислав Малашинский - последний был также видным деятелем "ягеллонистов" и сторонником возвращения к противостоянию с Россией. В июне 1930-го заговор окончательно оформился: был запущен обратный отсчет для режима автократии Романа Дмовского. Последний же упорно игнорировал факты их сближения, все еще надеясь заключить прочный союз с генералитетом. Однако другие исследователи считают, что другого выхода у президента элементарно не было: остальные слои общества уже отвернулись от него, и кроме попытки разыграть карту военных, ему нечего было делать в принципе.
Вокруг знаковой для польского ультраправого движения фигуры Константина Рокоссовского произошло настоящее сближение. Рядом с ним оказались действующие военный министр Желиговский и начальник генерального штаба Владислав Малашинский - последний был также видным деятелем "ягеллонистов" и сторонником возвращения к противостоянию с Россией. В июне 1930-го заговор окончательно оформился: был запущен обратный отсчет для режима автократии Романа Дмовского. Последний же упорно игнорировал факты их сближения, все еще надеясь заключить прочный союз с генералитетом. Однако другие исследователи считают, что другого выхода у президента элементарно не было: остальные слои общества уже отвернулись от него, и кроме попытки разыграть карту военных, ему нечего было делать в принципе.
Но ошибность такой позиции стала очевидна 3-го октября, когда Александра Загурская, лично преданная Роману, предъявила своему патрону случайно попавшее к ней письмо от одного из офицеров президентской охраны к Рокоссовскому, в котором не составляло труда увидеть просьбу о включении в заговор. Потрясенный Дмовский совершает последний самоубийственный шаг: 5-го числа он, не решаясь приказать арестовать главу очевидной группы предателей, просто отправляет Константина в отставку. По свидетельствам ближних, глава польского государства выглядел потерянным. Он отказался призвать к городу части армии, опасаясь, что измена поразила каждый полк, каждый батальон: в целом, он был очень близок к горькой правде. Больше того: надломавшийся Дмовский отпустил Загужинскую и лояльных ему министров с гвардией, приказав им пробиваться к российской границе.
Войска столичного гарнизона после осуществления переворота.
Впрочем, последний и не думал исполнять его приказ, порвав его на глазах почти что всего гарнизона. Солдаты и офицеры приветствовали такой поступок своего командира, призвав его идти на президентский дворец и "вытравить крамолу из сердца Великой Польши!". Дважды просить не пришлось: К. Рокоссовский, предварительно захватив телеграф и разослав условные сигналы всем остальным участникам заговора, выдвинулся на резиденцию Романа Дмовского. Правда, никакого сопротивления ему оказано не было: дворец не охранялся, а сам диктатор Польши был найден мертвым вместе со всей семьей (жена и два сына) в своем рабочем кабинете. Он не оставил после себя никакого завещания; даже жалкого последнего слова не написал потомкам. Версии его смерти разнятся: но большинство исследователей уверены, что чету Дмовских убила по просьбе отца семейства Загурская, исполняя последнюю волю своего верховного главнокомандующего.
Столица мирно перешла под контроль военных; аграрные провинции тоже не спешили драться за мертвого президента и его идеалы. Партия Р. Дмовского "Национал-демократический лагерь" была запрещена приказом от 7-го октября, и этот шаг не вызвал никакого отторжения. Больше того: немалая часть функционеров, особенно низовых, поспешила перейти в "Великопольскую партию" - крупнейшее политическое движение, поддержавшее государственный переворот. Власть в общем-то мирно перешла от одной диктатуры, которую потом назовут "диктатурой развития", к другой, получившей более грозное наименование "диктатуре экспансии".
Формирование кабинета и его первые шаги
Константин Рокоссовский, 1930-й.
Народный Сейм перед своим разгоном успел назначить 8 октября новым президентом Польши Константина Рокоссовского, которому тогда не было еще и 34-х лет. Став новым диктатором, он немедленно распустил парламент и запретил партию власти; через два дня в президентском дворце открылось совещание заговорщиков, на котором присутствовали такие личности как Л. Желиговский, Я. Кирник, В. Малашинский и Ю. Сореток - все люди военные, стоявшие у самого истока заговора. Ни у кого амбиции К. Рокоссовского не вызвали осуждения: он же, в свою очередь, являясь главнокомандующим, повысил всех собравшихся в званиях и подтвердил их должности - кроме Яна Кирника. Он формально ушел в отставку: ему предстояло возглавить "Великопольскую партию" и обеспечить полную ее лояльность к новому государственному строю. Также серьезное повышение получил Люциан Желиговский, ставший премьер-министром. Радость победы омрачило единственное обстоятельство: Александра Загурская вместе с верными ей частями и несовершеннолетней дочерью Романа Дмовского Богумилой успешно прорвалась на восток, в Россию, и объявила себя главой правительства в изгнании, которое, впрочем, не было признано российским руководством, не желавшим обострять отношения с западным соседом.
Новый кабинет был сформирован уже 11-го октября, тогда же о его существовании оповестили рядовых граждан посредством газет. Единственным гражданским в его составе стал знаменитый на всю Европу профессор экономики Анджей Ковальский, видный сторонник и теоретик корпоративизма, справедливо получивший должность министра финансов. Тогда еще никто не мог себе представить, что такой тихий, кабинетный, спокойный человек одолеет в подковерной борьбе всех своих соперников и станет вторым по влиятельности членом государственной элиты. Пока что все остальные видели в нем лишь проводника их собственной воли; человека, призванного исполнять конкретную работу и не задавать лишних вопросов. Военные и предположить не могли степень близости между Константином и Анджеем; только по просьбе последнего, новый диктатор назначил его на скромную должность министра финансов. Важной победой Рокоссовского, достигнутой во многом благодаря его собственным личностным качествам, стало полученное им 3-го ноября благословение от епископа Кракова Адама Сапеги. Занимавший свою должность с марта 1911, Сапега обладал в глазах поляков огромным моральным авторитетом: высказанная им поддержка оказала немалую помощь режиму полковников на первом этапе его существования. Платой за нее стало приглашение 25-го декабря священника в правительство: Адам Стефан Сапега занял созданный специально для пост "Министра морали".
Польская семья, осень 1930-го.
Однако первые шаги правительства, возглавляемого Люцианом Желиговским, были явно неудачными. Немногое понимавший в экономике, Желиговский крайне топорно проводил корпоративистские реформы, ежечасно спотыкаясь о сопротивление высшей буржуазии и землевладельцев. Предприятия то национализировались, то возвращались прежним хозяевам; в стране все еще наблюдалась галопирующая инфляция, бороться с которой кабинет попросту не умел. Инициативы министра финансов рубились на корню его коллегами по правительству: они опасались предоставлять ему управление государством, не без оснований считая, что он сможет использовать самостоятельно достигнутые успехи в борьбе против них самих. Министры-военные же всячески лоббировали амбициозные проекты в Военно-промышленном комплексе, которые поглощали и без того небольшие денежные средства страны. Радикальный план перевооружения, когда Польша закупила разом огромную партию оружия у Французского Государства, уже нанес колоссальный вред не оправившейся экономике. Промышленность Польши встала; установленные для фермеров "цены пола" помогали им выживать, но разоряли казну - горожане же считали, что продукты чрезмерно подорожали, нисколько не прибавив в качестве. Популярность нового режима падала; удовлетворенность диктатора работой своих подчиненных тоже.
| ” | Если они продолжат делать то, что делают сейчас - через полмесяца нас не будет. Сметет голодная и голозадая толпа. (Анджей Ковальский)
|
“ |
| ” | Без Рокоссовского люди никогда бы не узнали о Ковальском; но без Ковальского Рокоссовский задержался бы максимум на год. (Михаил Булгаков)
|
“ |
Но это не помешало полякам послушно проголосовать 12-го января 1931 года в поддержку предложенной им Конституции, о которой рассказывалось выше. Получивший невиданные полномочия, Константин Рокоссовский решил в первую очередь навести порядок в собственном правительстве, которое ему нравилось все меньше и меньше. За осень к нему пришло осознание того факта, что военные, его коллеги и братья по оружию, не могут управлять экономикой: для столь тонкого дела требуется профессионал. Это стало главной причиной назначения Анджея Ковальского на ответственный и высокий пост Великого государственного канцлера. Правда, этому кадровому решанию предшествовала закулисная игра, в которой Л. Желиговский окончательно лишил себя доверия диктатора, посмев серьезно спорить с тем по поводу принимаемых последним решений. Теперь Желиговский оставил пост главы правительства Ковальскому, а сам был отправлен на пост военного министра - учитывая, что этим министерством занимался сам Константин, должность Люциана была банальной "синекурой".
Довоенный период
Экономические реформы
Заняв пост Великого государственного канцлера, Анджей Ковальский не стал даром терять время, которого, по его мнению, у правительства не было вообще - требовалось предпринять срочные меры по обустройству национальной экономики, пока не стало слишком поздно. Первым делом канцлер убедил Константина Рокоссовского временно отказаться от амбициозных и дорогих программ по перевооружению польской армии: деньги требовались в других местах, армия могла и подождать. Члены правительства, сами бывшие военными, серьезно обиделись на канцлера, но ничего поделать не могли, так как за ним стоял авторитет Начальника государства польского, а пойти против него никто не решался. Сокращение расходов на армию позволило высвободить деньги.
Лагерь "Юных орлят", лето 1931-го.
Затем Ковальский создает Министерство Общественных Работ, в которое обращаются все поляки, оставшиеся без работы. Их дешевый труд, который оплачивался закупаемой государством едой у фермеров, позволил начать строительство инфраструктуры по всей Третьей Речи Посполитой. Солдаты так называемых "трудовых армий" работали над прокладкой километров новых дорог, возведением мостов и строительством специальных лагерей, назначение которых строителям не объяснялось. Они, впрочем, были уверены, возводят казармы для польской армии. Под особую опеку польское правительство взяло сирот и детей бедных семей - созданная Ковальским и главой "Великопольской партии" Яном Кирником организация "Юные орлята" занялась опекой над социально уязвимыми категориями детей. В ЮО можно было получить питание, провести досуг (конечно, тот, который угоден воспитателям), и получать дополнительное образование. Позднее "орлят" подвергнут реформе, которая превратит благотворительную организацию в парамилитаристскую, готовящую новое поколение поляков к священной войне за возвращение утраченного.
Относительная стабилизация экономической ситуации настала летом 1931, когда меры, принятые еще Романом Дмовским, наконец-то начали приносить скромные плоды. Почуяв успех, А. Ковальский поспешил его закрепить: с 5 июля Министерство общественных работ теперь прямо подчинялось министерству финансов, а под контроль МОР перешли все существовавшие в стране профессиональные союзы. Немногочисленные коммунисты, уже давно находившиеся под официальным запретом, попытались оказать сопротивление: единственным результатом попытки их мятежа стали 20 трупов в Варшаве, и первые 500 заключенных в недавно построенном лагере под провинциальным городком Освенцимом. Польские рабочие снова обрели веру в новый режим: она была еще больше укреплена, когда 1-го сентября Великий государственный канцлер обязал всех предпринимателей заключать коллективный договор с рабочими их предприятий. В случае нарушений тех или иных социальных обязательств коллектив завода имел право обратиться в МОР, где сидели преданные Анджею Ковальскому люди, собиравшиеся жестко бороться с придурью польских бизнесменов. Произошел ряд показательных "расправ", после которых высшая буржуазия поняла, что здесь не шутят, и предпочла сдаться под натиском чиновников Министерства общественных работ.
Открытое производство, 1932-й.
Сращивание профсоюзов и бюрократического аппарата позволило укрепить связь между государством и предприятиями. Уровень жизни польских рабочих вырос: впервые за долгое время вверх пошел реальный заработок, а государство снизило цены на сельскохозяйственную продукцию, стимулируя тем самым ее потребление горожанами. В то же время сохранялись "цены пола", позволявшие крестьянам гарантированно сбыть свою продукцию; на границах были возведены протекционистские барьеры, из-за чего российские товары разом пропали из продажи. Отсутствие конкуренции хоть и сказалось на качестве собственно польской продукции, но позволило открыть ранее закрытые производства и взять рынок сбыта под контроль государства. Инфляция вернулась в допустимые пределы, а ряд социальных выплат был возобновлен. Благодаря применению внеэкономических методов, Начальнику государства польского удалось добиться от них активного внедрения на предприятия новейших средств защиты и другой социалки.
В 1933-м году Анджей Ковальский проводит налоговую реформу: число выплат сократилось, но оставшиеся значительно выросли. Так, ставка подоходного налога была увеличена на 19%; налог на роскошь увеличился вдвое, а тарифы на границах на не внесенные в специальные реестры товары выросли чуть ли не в два раза. Отчасти это компенсировалось повышенными социальными выплатами: например, согласно официальной статистике. зарплата росла каждые два квартала на 5%. Фактический же рост был меньше, но он присутствовал. Быстрее всех, правда, росли заработки служащих в государственном секторе экономики: в 1935-м Рокоссовский с подачи своего верного канцлера проводит мягкую, но национализацию большинства предриятий в государстве. Бывшие собственники получали немалую компенсацию и оставались управлять имуществом, но теперь как чиновники, ответственные за каждый свой шаг перед вышестоящими. Следующим шагом стало происходившее на протяжении зимы 1935/36 объединение всех профсоюзов государства в единый, названный Центральным - его руководителем стал Енджей Морачевский, старый политик и уважаемый коллега Анджея Ковальского, ранее работавший в структурах Министерства общественных работ.
Польская "народная ферма", 1936-й.
К 1939-му году польская экономика была окончательно перестроена по лекалу солидаризма. Доля частного предпринимательства в национальной экономике опустилась ниже 15%: государству принадлежали все предприятия стратегической и перерабатывающей промышленностей. Фактически место частного капитала осталось только в сфере услуг и агрокультур, но и в последнюю казенщина проникала все сильнее и сильнее. Так, в 1936-м по инициативе Ковальского ряд хозяйств на селе объединялись в "народные фермы" и становились поставщиками армии. Это позволило выровнять неравенство на селе: теперь разница между фермерами-единоличниками и их односельчанами уже не была такой катастрофичной, как раньше. Такие объединения зачастую были механизированы, что позволило многократно увеличить урожай с каждого используемого гектара земли.
Экономические реформы Великого государственного канцлера позволили поднять Третью Речь Посполитую с колен. Финансовая ситуация пришла в норму; исчезла безработица, были улажены социальные конфликты. Буржуазия оказалась подчинена государственному аппарату; теперь источник раздражения для пролетариата по сути исчез, так как предприниматели теперь воспринимались только как государственные чиновники, которыми они и были. Успешность проведенных изменений позволила Анджею Ковальскому стать вторым человеком в Польше: Константин Рокоссовский не принимал ни одного государственного решения, не узнав предварительно мнения своего канцлера. Военная оппозиция проиграла борьбу, и ей пришлось смириться с подобным возвышением гражданского в правительстве - они еще не знали, что это - только начало его восхождения по лестнице власти.
Военная реформа
Польская армия, 1929-й.
Но главное достоинства проведенных реформ заключалось совсем в другом. Стабилизация экономической ситуации позволила польскому руководству вернуться к давней мечте - коренной реформе армии. Слабость армии, которую Третья Речь Посполитая унаследовала от Романа Дмовского и Александры Загурской, была очевидной для ее высших чинов, кем были Константин Рокоссовский, Владислав Малашинский и Юзеф Сореток. Ее давным-давно не модернизировали, оправдывая это тем, что экономика, мол, не вынесит; пожалуй, в словах Дмовского была доля истины. Но теперь к власти пришла военная хунта - пришло время кардинально переосмыслить бюджет! Благо проведенные экономические реформы позволили его укрепить: база для реформ была создана достаточно крепкая.
Первые подвижки в сторону реформирования польских вооруженных сил начались еще во время работы Люциана Желиговского на посту премьер-министра. В ноябре 1930-го Желиговский успешно заключил с Французским Государством крупнейшую на тот момент сделку о поставках оружия и боеприпасов: в том числе в польскую собственность передавались 60 танков "Рено-10", на голову превосходившие все машины, состоявшие на службе у нового режима. Правда, сделка дорого обошлась Варшаве; в результате ухудшилась социально-экономическая ситуация. Ради спасения самого режима, Константину Рокоссовскому пришлось назначить Великим государственным канцлером Анджея Ковальского, который волевым решением заморозил все армейские траты на неопределенное время, Разумеется, кадровые военные сопротивлялись такому поступку: однако диктатор придерживался точки зрения главы правительства, в момент ставшего вторым по влиятельности человеком в мире.
Польская конница, начало 1930-х.
Радикальные меры, которые были описаны выше, позволили привести экономику в чувство. С 1932-го Третья Речь Посполитая начала потихоньку возвращаться к программе перевооружения, над которой активно работали Владислав Малашинский и сам диктатор Рокоссовский: пока последний выдавал общие рекомендации и установки, первый думал над их воплощением в жизнь. В первую очередь сама армия подверглась реструктуризации: батальоны эпохи Дмовского были сведены в дивизии, которые и стали основной ударной единицей Польши. Дивизии же составляли собой армии, коих было четыре по числу сторон света: самой сильной была "западная" генерала Юзефа Соретока, вовремя переметнувшегося на сторону путча и сохранившего благодаря этому звание и положение в свете. Из вооруженных сил в период 1931-1933-х годов были вычащены те командиры, что продвинулись благодаря покровительству Александры Загурской и Романа Дмовского: в их лояльности сомневались все деятели нового правительства, а особенно А. Ковальский, в принципе мало кому доверявший. На высокие посты взлетели сам Малашинский, Сореток и Кирник - причем Ян Кирник предпочел заняться партийной карьерой в рядах "Великопольской", считая, что он будет полезней своей Родине на этом посту.
Когда же реформы Ковальского-Морачевского начали приносить реальные прибыли, Константин Рокоссовский санкционировал второй этап реформы - переоснащения вооруженных сил новым оружием. Так как производственных мощностей самой Речи Посполитой все равно страшнейшим образом не хватало, Начальник государства польского форсировал переговоры с Францией о поставках барелей и пулеметов. Высший Французский Совет как раз начал искать союзников за границей - польское предложение было воспринято как приглашение "к танцу". Франко-польский товарооборот только нарастал с 1932 по 1940-й включительно: поляки, как и раньше, гнали через Балтийское море и Дунайский Союз сельскозозяйственные товары, взамен получая машины и оружие. Специалисты из Парижа принимали участие в модернизации целого ряда производств внутри Речи Посполитой: с их непосредственной помощью был открыт в 1936-м грандиозный Краковский барельный завод, вокруг которого возник сразу же целый рабочий городок. Помимо Краковского индустриального гиганта, французские инженеры вместе с польскими рабочими и заключенными (о которых подробнее будет рассказано ниже) создали еще 8 новейших предприятий, которые стали становым хребтом оборонной промышленности.
Легкий танк 8ТР на полевых маневрах, 1940-й.
Сотрудничество с французами не исключало контактов с другими странами - например, Британское Содружество отнеслось к режиму Рокоссовского скорей дружелюбно, а администрация президента Генри Беккера внимательно следила за синдикалистическими экспериментами в Польше, решив заимствовать самые удачные изобретения Анджея Ковальского, который стал "человеком года" 1933 по мнению журнала "Time". При президенте Г. Беккере Британия пошла на интересную сделку: в 1932-м была продана лицензия на изготовление моделей, основанных на "Виккерсе 6-тонным", причем обошлось это сравнительно недорого. Уже менее чем через полгода в Варшаву прибыл построенный в Лондоне прототип, а еще скорее запустилось его производство на месте. К зиме 1940, когда режим готовился к войне, в строю находилось уже 160 штук подобных машин и их модификаций. Правда, существовала серьезная проблема с ГМС и топливом, коих могло элементарно не хватить, но её Рокоссовский собирался решать походя, уже как война начнется.
Вот вопрос с авиацией оставался куда более тяжелым - у Польши явно недостовало мощностей и специалистов для запуска авиаиндустрии, а старых наработок в этой области не было, в отличии от бронебарельной, которая во многом перешла еще от Дмовского. После долгих споров, с инициативы Ковальского, попытки Владислава Малашинского разжиться собственной польской авиацией были прикрыты "до лучших времен". Немногочисленные подразделения были оснащены исключительно французскими машинами: из Парижа же прибывали все комплектующие и прочие необходимые для обслуживания воздушных кораблей детали. Там же польские летчики проходили стажировку, перенимая опыт своих французских коллег.
Польские пехотные офицеры у казармы, осень 1939.
С середины 1930-х поляки приступили к разработке своей собственной военной доктрины: прошлые планы времен Романа Дмовского явно не подходили для "новой Речи Посполитой". Тогда планировалось воевать против Германской социалистической республики, причем пассивно: поляки должны были удерживать из всех сил линию фронта, пока не подойдут подкрепления с востока. Теперь предполагаемым противником стала в первую очередь Россия - в "Великопольской партии" собрались ведущие русофобы Польши, а армия подчинялась таким личностям, как Рокоссовский и Малашинский, посвятившим всю свою жизнь борьбе с восточным соседом. Техническая отсталость Речи Посполитой, которую полностью не удалось преодолеть, не позволяла полностью перенять французскую стратегию "быстрого удара" - поляки не могли позволить себе полномасштабное промышленное производство барелей в необходимом количестве. И хотя реформы А. Ковальского и принесли экономический подъем, а вместе с ним и повышение армейских расходов, "барелизация" вооруженных сил могла занянуться надолго. Совместными усилиями, Владислав Малашинский и Константин Рокоссовский разработали тактику "Польского урагана": в нем ставка делалась на мобильные соединения кавалерии и мотопехоты, к которым придавались отдельные барели. Особое внимание уделялось тренировкам пехотинцев: к ним предъявлялись высокие требования, а оснащение полков было на удивление полным. Начиная с 1934-го, в Третьей Речи Посполитой начали регулярно проходить воинские учения с привлечением на них местного населения: от каждого жителя страны требовали освоения базового курса военной подготовки (от женщин тоже); так как размеры владения великополяков оставляли желать много лучшего, они хотели максимально использовать весь находящийся в их распоряжении людской ресурс.
В силу религиозности поляков, К. Рокоссовский сохранил институт полковых капелланов, унаследованный еще от Королевства Польши. Эти офицеры должны были следить за моральным духом солдат и других командиров, проводить богослужения и помогать партийным пропагандистам в донесении политинформации до служащих. Но в феврале 1936 Адам Сапега, вдохновленный заразительным примером испанцев и получивший согласие от Начальника государства польского, объявил о создании батальона "Руки девы Марии", состоявшего целиком из священников и монахов. "Рука" немедленно оказалась включена в Легион Польши - элитные войска режима, созданные как некое подобие "Государственной гвардии" Франции, хоть и значительно отличающееся от первоисточника. Именно силы Легиона оснащались барелями и автоматическими винтовками в первую очередь; служба в них считалась необычайно престижной и открывала великолепные перспективы карьерного роста перед молодыми людьми.
Олигархия
Константин Рокоссовский приветствует охранников Освенцима.
Принятая 12 января 1931 Конституция закрепила оформившуюся в Польше авторитарную олигархию с чертами автократии, возглавленную военными чинами. Во главе иерархии стоял бессменный Начальник государства польского, Константин Рокоссовский, взваливший на себя непосредственное управление армией, жандармерией с прочими карательными органами и внешней политикой государства. Бывалый партизан и кадровый офицер, прославившийся в ходе "Дмовско-польской войны" и отражения нашествия красных немцев, он оказался талантливейшим организатором и реформатором, способным изменить польские вооруженные силы до неузнаваемости. Глава государства гораздо уютнее чувствовал себя на полигоне, где самолично испытывал новые барели, чем на заседаниях правительства по финансовым вопросам - поэтому экономика оказалась полностью в распоряжении Анджея Ковальского, нисколько не возражавшего против такого исхода.
Однако его первоначальная скромность быстро пропала: уже к середине 1932-го К.К. Рокоссовский осознал все преимущества от бытия неограниченным диктатором в европейской стране. Он окончательно переезжает в президентский дворец, оставшийся от предшественника: ориентируясь на советы канцлера меняет его оформление, приказывает сшить себе новый, необычайно пафосный, парадный мундир. Человек, юность которого прошла в лесах и болотах, постоянных стычках с русскими и их коллаборационистами, дорвался, наконец-то, до роскошной жизни и не мог (да и не желал) теперь останавливаться. Безусловно ставя интересы Польши выше всего, Константин ценил свое новое положение в обществе и наслаждался им. Его поведение в довоенный период было сурово высмеяно всеми российскими изданиями: так, "Дончанин" жестко комментировал каждую поступавшую из Польши новость, связанную с морально-нравственным обликом Начальника. Например, с 1933-го, диктатор повадился ходить в театры: но на представлениях он откровенно томился, а после них быстро выдвигался в закулисы; как иронично писал А. Князьков, "несомненно, желая насладиться актерской игрой дебютанток поближе". При этом в "низах" активно насаждался католический культ, которому сопутствовали, разумеется, семейные ценности.
Анджей Ковальский в описываемый период.
Вторым человеком в государстве был Великий государственный канцлер Анджей Ковальский. Именно этот человек стал "крестным отцом" в политике для молодого офицера Рокоссовского; согласно популярной исторической теории, скромный профессор экономики из Кракова сознательно взращивал из Константина диктатора, дабы при его власти возвыситься самому. В пользу этой версии говорит обнаруженный в 1970-х годах архив Ковальских, где последний говорит своей старшей дочери о "далеко идущих планах на нашего вчерашнего гостя". Действительно, если умысел был, то он удался на славу: Анджей быстро занял пост министра финансов, а вскоре, свалив конкурента, возглавил и все правительство. Он был главным идеологом и организатором глобальных экономических реформ, позволивших Третьей Речи Посполитой создать устойчивую базу для модернизации промышленности и вооруженных сил. На нем лежала вся бумажная работа; он был самым доверенным советником Начальника во всех делах, не касавшихся армии. Также именно Ковальский де-факто руководил сетью трудовых лагерей, т.к. они были приписаны к подчиненному ему Министерству общественных работ. Следовательно, Ковальский если не разрабатывал, то утверждал графики работ, внутренние распорядки, форму "нумеров", наказания для провинившихся, рационы и т.д. Это позволит впоследствии осудить его (посмертно) наравне с такими одиозными деятелями Фернихтунга, как Марсель Бюкар (тоже посмертно) и Леон Дегрель (заочно).
Учитель Рокоссовского был полной противоположностью ученика по характеру и интересам. Анджей представлял собой тип глубоко кабинетного, спокойного человека, обладающего, впрочем, поистине академическими познаниями и гениальным умом. Никто никогда не видел его взволнованным или, тем более, разгневанным: величайшим проявлением недовольства, которое он себе иногда позволял, была пренебрежительно бросаемая в лицо оппоненту короткая фраза: "Я разочарован". В отличии от Рокоссовского, Ковальский был подлинным знатоком и ценителем искусства, одинаково любившим и театр, и книги, и картины. Он одевался в дорогие костюмы, но носил их с врожденным изяществом; был носителем великолепных манер и образцом "правильного" воспитания. Но он ни в коем случае не был менее жесток, чем его воспитанник: просто его злобные стороны проявлялись по-другому. Пока Константин избивал до полусмерти участника подполья, Анджей хладнокровно подписывал расстрельные списки; пока первый с улыбкой триумфатора наблюдал за пытками коммунисток, второй создавал лагерные бордели и так далее.
Репрессии
Внешняя политика
Польша в войне
Великий поход на Восток
Падение
Ликвидация государства
Экономика
Культура
Интересные факты
- Ставший традиционным для русской историографии термин "Режим Кожаных полковников и одного стального профессора" был введен в обращение Михаилом Булгаковым; в популяризации термина приняли участие Лариса Рейснер и Алексей Князьков - редкий случай единогласия в среде "Звезд Интербеллума", как эту троицу называли потомки.
| |||||||||||||||||||||||||||||
